Решительно приблизившись к двери, он крикнул дворецкому:

– Гектор, я иду на конюшню.

– Хорошо, милорд. – Дворецкий уже стоял наготове возле стола в холле. Через одну руку у него был перекинут дорожный плащ Гарри, в другой он держал его касторовую шляпу. Передав своему господину и то и другое, дворецкий вручил ему хлыст.

Кивком поблагодарив его, Гарри вышел за дверь. Задержавшись на верхней ступеньке, он полной грудью вдохнул холодный, бодрящий воздух. После стольких часов заключения в душной комнате было замечательно выйти на улицу. В голове тут же прояснилось, а усталость как рукой сняло.

Спешившись у дома на Кавендиш-стрит, Гарри передал поводья Эрику.

– Походи с ними пока. Вряд ли мой визит продлится более двадцати минут. – Этого времени для первого посещения было в самый раз, пусть даже он носил деловой, а не светский характер.

Гарри легко взлетел по ступеням к парадной двери и поднял покрытое патиной кольцо на львиной морде. На первый, вежливо сдержанный стук ответа не последовало, и он предпринял вторую попытку. На сей раз резкий лязг металла отдался эхом на тихой улице. Гарри нетерпеливо забарабанил хлыстом по сапогу.

Наконец несмазанный засов заскрипел. Дверь отворилась, и возникшая на пороге женщина с пронзительными голубыми глазами встретила его вопросительным взглядом. Ее волосы невозможно было разглядеть под платком, а фигуру скрывал обмотанный вокруг талии довольно грязный передник. Прямой нос украшало грязное пятно.

– Что вам угодно? – осведомилась она.

Он протянул женщине свою визитную карточку, сдержанно сопроводив свой жест словами:

– Виконт Бонем имеет честь кланяться леди Ливии Лейси.

Корнелия взяла визитку и прочла ее. Так вот, стало быть, каков тот загадочный настойчивый покупатель. Она подняла на него глаза. Весьма привлекательный мужчина для тех, кому по нраву худощавый тип и сдержанный характер. Высокий и выпуклый лоб, что, как правило, считается признаком недюжинного ума. Об этом можно было бы сказать и глядя в его широко расставленные и глубоко посаженные зеленые глаза. В них была холодность, способная смутить любого, казалось, будто их обладатель смотрел на мир с высокой вершины Олимпа. Определение «надменный» на первый взгляд представлялось наиболее удачным.

Гарри было очень неуютно. Добро бы его держал в дверях зимой, на пороге, со всех сторон продуваемом ветром, кто-то другой, а не простая прислуга, которая изучала его самым пристрастным образом и, казалось, находила его в некотором смысле придурковатым.

– Будь любезна, милейшая, отнеси-ка эту визитку своей госпоже, да поживее, – приказал он. – Леди Ливия, уверяю, знает обо мне и осведомлена о моем деле. Так что ступай, ступай. – Отдав это распоряжение, он повернулся к женщине спиной и устремил взгляд вдаль, на площадь, не переставая постукивать хлыстом по сапогу.

«Отнеси госпоже! Милейшая!» Глаза Корнелии, упершиеся в оскорбительно повернувшуюся к ней спину, загорелись негодованием.

– Прошу меня простить, милорд, – смиренно проговорила она, – но леди Ливия сейчас не принимает.

– А! – Гарри медленно обернулся. Он смотрел по-прежнему холодно, а тон его был резким и решительным: – Верно, почивает с дороги? – И, не дожидаясь подтверждения, продолжил: – Передай ей мою визитку и мое почтение, да скажи, что я заеду завтра, когда она, я полагаю, восстановит силы. – Он развернулся и напоследок бросил через плечо: – Мое дело к вашей госпоже не терпит отлагательств. Передай ей это, будь так любезна.

Корнелия смотрела ему вслед. Какое поразительное высокомерие! Она взглянула на визитку, которую держала в руке.