Крепко сжимая топор в одной руке и держась другой за каменный выступ утеса, я наклонилась и принялась размахивать оружием. Туман отходил, как живое существо перед угрозой. Теперь холм, на котором мы стояли, тоже был свободен до самого основания.

Так у нас появилась возможность добраться до другого холма, но сможем ли мы довести раненого и потерявшего сознание человека? Придется ли еще пользоваться топором? А что если он откажет, а мы будем далеко от безопасной вершины?

От этих мрачных мыслей меня отвлекли звуки рядом со мной. Я повернула голову и увидела, что женщина прижала длинные тонкие пальцы к вискам раненого. В ней чувствовалась предельная сосредоточенность. Мужчина вторично застонал, и одна из его безжизненных рук напряглась. Он с трудом приподнял ее и открыл глаза. Наверно, первое, что он увидел – это решительное лицо женщины. Вот она, поддерживая его за плечи, помогла ему сесть. Тут он увидел меня, и я с достоинством встретила его оценивающий взгляд бойца, который изучает противника. Женщина пропела что‑то, и мужчина расслабился.

В конце концов вдвоем мы помогли спуститься ему с холма. Он помогал нам как мог. Держа его под руки, мы медленно пошли по тропе, прорубленной топором, который я держала в правой руке, время от времени взмахивая им и отпугивая туман.

Хотя нам слышались далекие и неясные голоса заключенных в тумане, никто не показывался в нашем коридоре. Мы шли вперед, раненый тяжело висел на наших руках. Я чувствовала сильный голод. Давно ничего не ела, а мои новые товарищи, вероятно, еще дольше. Мы продолжали идти вперед.

Но вот взмахи топора перестали действовать, и я увидела, что туман впереди снова смыкается. Я помнила, как пользовался топором его владелец. Могу ли я попробовать так же расчистить путь? Этих двоих я не могу бросить. Я могла бы пойти впереди с топором в руках, но мужчина повис мертвым грузом, и я уверена, что женщина одна не сможет его даже поддерживать.

Мы остановились. Я разминала руку, размахивая ею. Топорами пользуются на кораблях как оружием, но я не искусна во владении им. Наконец я разжала руку и бросила его. Топор не упал на землю, как я ожидала. Напротив, он полетел вперед, опять острием разрезая туман, и мы пошли за ним быстро, как только могли.

Топор исчез, и я неожиданно испугалась. Если туманный покров снова сомкнется, а у нас не будет против него оружия, мы сможем достичь только того места, где он упал на землю.

Но мы шли так медленно! Мне казалось, что мы еще очень далеко от холма, на котором стоял хозяин топора. Неужели нам туда не добраться? Какое еще чудо способен совершить этот незнакомец, чтобы освободить нас из западни?

Мы приближались к холму, но проход к нему стал заметно сужаться. Женщина издала трель и указала на него. Я думаю, ее встревожило то же, что и меня. В конце концов нам пришлось пробираться уже почти в тумане, и только раненый, висевший между нами, оставался неохваченным им. Мне казалось, что туман затягивает меня вглубь, пытается оторвать от моих спутников, увлечь в сторону, и мне приходилось остатки сил тратить на борьбу с этим тяготением.

Мы подошли к подножию холма, а сверху навстречу нам двигался человек. Как женщина и ее подопечный были чужды моему народу, так же чужд оказался и этот мужчина.

Он обнажен по пояс, на груди только ожерелье с клыками и когтями зверей. Кожа у него темно‑коричневая, но покрыта яркими сложными узорами. Жесткие черные волосы завязаны сзади красной лентой. На талии красовался пояс из металлических дисков с вделанными синими камнями. На мужчине облегающие брюки с бахромой по внешним швам, они явно из звериной шкуры. На ногах сапоги, тоже украшенные бусами и такими же когтями, что и на ожерелье. Вполне вероятно, это один из варваров, о которых рассказывали торговцы, но глаза у него проницательные, и смотрит он на нас с выражением собственника.