Ищет пищу, потому что стремится к свободе. А чтобы стать свободной, разорвать наложенные на нее путы, она должна быть сильной.
– Это часть врат, – проговорила леди Джелит. – Но те, кто открыл эти врата, обратили их ко злу.
– Лакит? – предположила я.
Она покачала головой.
– Когда посвященный открыл врата и прошел через них, он оставил стражей. Отдал приказ, чтобы врата были готовы к его возвращению. Да, Лакит была одним из таких стражей. Но прошло время, слишком много лет. Посвященный не вернулся, а в схеме, оставленной им для собственного возвращения, появились искажения. Может быть, они возникли, потому что оставленная стражем Лакит сама стремилась к власти и свободе. Но победить ее можно, только полностью уничтожив схему.
– Она хочет слишком многого. – Я встала. Соколу вернуться еще рано. Но мне не сиделось. Было тревожно, как перед серьезным испытанием.
– Есть часовые, – напомнил человек с топором, снова вдохнул содержимое своей трубки и выдохнул ароматный дым.
– И могучие, брат в Силе, – согласилась леди Джелит. – Но ночь длинная, и все мы будем рады ее концу.
Она немного постояло, повернувшись к лестнице, как будто ожидала, что я присоединюсь к ней. Но я покачала головой. Человек с топором будет общаться со своими посыльными и стражами. А я… мне нужно разобраться в самой себе. Что‑то происходило во мне, рождалось необычное. Иногда мне казалось, что я закричу или ударю по камню руками, чтобы сдержать накапливающуюся во мне энергию. Возможно, я не посредница Ганноры – я вообще о таких не слыхала, – но готова поклясться любой известной людям клятвой, что теперь принадлежу ей целиком, плотью и кровью, душой и сердцем.
Поэтому я снова села перед кубом и принялась думать о Лакит, о том, какой она была когда‑то. Теперь я была уверена: она не принадлежит нашему миру. При этом я нежно поглаживала камень Ганноры, и в нем все время извивались и переплетались разные цвета. И хоть я старалось думать только о Лакит, мысленно увидела нечто совсем иное.
… Я высоко в воздухе, как сокол, над этим заливом, заполненным мертвыми кораблями. Но есть и одно изменение: куб превратился в квадрат обрушившихся стен, стены сменились щебнем, а щебень стал пылью – само время стало здесь оружием.
У стен лежали тела, и я знала, что, если захочу, смогу увидеть лицо каждого. Но я не буду этого делать, потому что это предвидение, а оно всегда приносит несчастье тем, кого касается. И я не стала задерживаться в этом роковом месте, где установлена стража врат; меня подхватило свежим ветром и понесло в глубь суши. Я пролетала над пустынной землей, где раньше были только высохшие растения. Но теперь земля покрылась свежими всходами. Тут растет трава, а позже будут и деревья. Мертвая земля оживала.
Я увидела деревню с домами из камня. Между домами ходят люди, но я опять не стала вглядываться в их лица. Мой путь лежал дальше от моря на восток. Там река, остатки моста, от него ведет прямая и широкая дорога, какие строили Древние. А окружающая местность напоминала Эсткарп, которого не коснулась война.
Высоко на холме у дороги находится одно место. Сердце мое дрогнуло от радости. Сюда устремилась бы я, отдав все, что имею, и взяла бы то, что мне нужно. Но я и этого не сделала. Время еще не пришло. Но, как всегда, дальновидение сказалось благоприятно на мне…
Открыв глаза, я увидела череп, и он смеялся, устремив на меня полные злобы глазницы. Я поняла, что Лакит с помощью моего же дара увидела мое будущее путешествие, но считает его всего лишь сном, который никогда не осуществится.
Впоследствии я так и не могла понять, на самом ли деле видела тогда Лакит. Но не сомневалась, что она знала о моем поиске, знала, что я увидела. И вот череп внезапно исчез, словно по щелчку пальцев. |