Вдруг через плечо Ромка протянулась рука с черными полумесяцами ногтей и схватила подушку.

Мальчик испуганно прижал ее к груди.

- Продаешь? - послышалось где-то вверху.

Ромко задрал голову и увидел, что на него смотрит хитрый, прищуренный на солнце глаз. Второй глаз смотрел в другую сторону, будто что-то выискивая в толпе.

- А то как же, продаю! - робко ответил Ромко, не сводя взгляда с прищуренного глаза.

Старый оборванец изо всех сил потащил к себе подушку, и мальчик выпустил ее. Пальцы с грязными ногтями смяли подушку, перебрали наперник не заштопан ли где. Подняли подушку за уголок, пренебрежительно покачали.

- Хе, и это называется подушка? - иронически воскликнул человек. - Чтоб мои дети никогда не спали на таких подушках! И сколько же ты хочешь за такое рванье?

- Двадцать рублей!.. - не совсем уверенно ответил Ромко. Так его научила мать: следует называть двойную цену, чтобы потом, торгуясь, сбросить.

- Ой, не смеши меня - пупок развяжется! - Старик прижал свободную руку к сердцу и вдруг заметил Надийку со второй подушкой. - И это тоже твоя? Надийка кивнула, и человек рванул подушку из ее рук. - И вы хотите за эти старые вещи сорок рублей? Да я помру, если кто-нибудь даст за них хоть пятерку...

Ромко потянулся к подушкам, но старик поднял их выше.

- Отдайте! - решительно сказал мальчик.

- А где ты взял эти подушки, мальчик? Мне сердце подсказывает краденые! Ай-я-яй, мальчик, как нехорошо красть...

- Это наши подушки! - выступила вперед Надийка.

- Ну, ваши, ваши... Но меня душит смех - сорок рублей... Я дам восемь и, клянусь, переплачиваю...

- За обе? - не поверил Ромко.

- А ты думал - за одну?

Толстая тетка с развешенными на левой руке платьями высунулась из-за старика. Проворно выхватила одну подушку.

- Сколько? - спросила.

- Пятнадцать... - не посмел уже назвать предварительную цену Ромко.

- Я же торгуюсь - не видите? - окрысился на нее старик. - Ну, детоньки, даю вам два червонца, и квиты..

Женщина переложила подушку на левую руку и хотела взять вторую.

- Двадцать пять. Беру я.

- Чего нос суешь? Разве не видишь, что я торгуюсь...

Ромко подпрыгнул и вцепился в подушку. Вырвал ее у старика.

- Давайте, тетенька...

Та, подобрав юбку, зажала подушку между ног.

Достала из-за пазухи два червонца и пятерку. Надийка схватила деньги, потащила за собой брата: боялась, что женщина передумает. Когда затерялись в толпе, радостно предложила:

- У нас есть лишняя пятерка, можем пообедать.

Им дали две миски жаркого. Надийка только-только развернула деньги, чтобы заплатить тетке, как кто-то неожиданно выхватил их у нее. Девочка резко обернулась и увидела здоровяка в кепке, повернутой козырьком назад. Он шмыгнул под стол. Тетки загорланили: "Вор, держите его!" Ромко метнулся вслед, но вор был проворнее - выкрутился из рук человека, пытавшегося задержать его, и исчез за лотками.

Ромко стоял растерянный. Дома же нечего есть!

Что они скажут маме?..

Юрий Юрьевич отодвинул тарелку - рассказ взволновал его.

- Эх, - сказал он с горечью, - нам с тобой, Роман, немало пришлось пережить... Но я не в претензии.

Детство закалило нас! Понимаешь, я не хотел бы, чтобы мои дети пережили такое. Моему бездельнику уже двадцать, а он, вероятно, и до сих пор не знает настоящего вкуса хлеба. Неплохой парень, учится хорошо, но малейшая неудача вырастает для него в проблему. Не умеет бороться с трудностями, собственно, их у него и нет. А характер все же формируют трудности.

- Да еще как! - согласился Роман Панасович. - Слишком мы опекаем своих детей, оберегаем их от житейских невзгод. Где только можем, протаптываем им дорожку.