– Ну, твоя бабуля, божий одуванчик, конечно, подтвердит, но ей верить-то не очень можно. Она проспать да и забыть могла все на свете. Головы-то у старух не больно соображают.

Я хотел ответить, что голова у моей бабули соображает лучше, чем у этого козла, но промолчал.

– Позвонить дайте! – попросил я. – Она волнуется, что меня нет.

– Обойдешься! – отмахнулся мент и вышел, заперев дверь снаружи на ключ.

Я огляделся с тоской. Комната находилась на первом этаже, но на окнах стояли решетки. Да и куда я побегу? Чтобы они меня сразу же обратно привезли? Да еще уверятся: раз побежал, значит, виноват. Я прислушался: за стенкой раздавались голоса.

Потолки в комнате были невысокие – метра два с половиной, в углу, под потолком, находилось вентиляционное отверстие, под которым стоял шкаф для бумаг, такой же обшарпанный, как и столы. Я подошел к шкафу. Наверху лежал толстый слой пыли и валялись две пустые бутылки из-под водки. Я влез на шкаф так аккуратно, что бутылки даже не качнулись, и приник ухом к решетке.

– Ерунда все это, дохлый номер, – рассудительно говорил левый мент, он сразу же произвел на меня более серьезное впечатление. – Пустышку мы, Виктор, тянем. Ну что ты ему предъявишь? Нет же у нас на него ничего.

– А чего он тогда у Громовой идиотом прикидывался?

– Мало ли кто где идиотом прикидывается! У нас половина народа прикидывается, а другой половине и прикидываться не надо – и так всем ясно, что идиоты. К тому же, возможно, бабка ограбленная путает и девушка вообще не та. Нужно было ей нищую старуху грабить! А тогда этот козел малорослый вообще получается ни пришей ни пристегни! Отдали бы его Громовой, уже давно бы дома были. А ты – расколем, расколем! Чистосердечного признания от него добьемся!

– А чего он тогда психует? – запальчиво возражал правый. – Чего дергается? Печенкой чую – нечиста у него совесть. Вот слушай, – судя по голосу, он оживился, – в тот же день в том районе магазин ограбили. Может, он про магазин что-то знает, а, Володя?

Я чуть со шкафа не свалился. Еще и магазин на мою голову! Ну у них и методы!

– Ну ты, Витя, даешь! – фыркнул левый мент Володя. – Этак ты на него все повесишь. Там еще накануне вечером изнасилование было, и колеса у одного чудика сняли.

– Да ладно, все равно мы ничего не теряем, ну, посидит в камере до утра, завтра мы его прямо к Громовой, пусть она своими психологическими методами с ним разбирается. Ты пойми: ребята, что на труп выезжали, что говорят? Убийство нетипичное. Ножом в подъезде, девка одета как картинка, в ушах серьги с бриллиантами – оставили, шубу – не сняли. Сумочку даже не забрали, а в ней, между прочим, деньги были. И ведь могли хоть догола раздеть, потому что никого в подъезде не было и валялась она там не меньше сорока минут, пока кто-то из соседей не прошел. Я еще на этого недомерка посильнее нажму, авось повезет.

Я кубарем скатился со шкафа, потому что послышался стук отодвигаемого стула.

– Ну что, Андриаша, надумал признаваться? – Правый мент выглядел посвежевшим и отдохнувшим – дернули они там, что ли?

– Позвонить дайте, – снова попросил я.

– Кому это ты звонить надумал? Уж не адвокату ли? – издевался мент.

– Говорят тебе, у бабки сердце больное! – Я тоже повысил голос. – Она будет волноваться, если я к сроку не вернусь.

– Ничего твоей бабке не сделается, – отмахнулся он.

Сделается, еще как сделается, с тоской думал я. До утра эти сволочи меня здесь продержат, бабуля к полуночи от волнения заболеет, а к утру точно может и концы отдать… тьфу, чтобы не сглазить… А что, дома никого нет, помощь оказать некому, даже «скорую» никто не вызовет.