— А он не с вами? — Карен вернула бумажник с фотографией со словами: — Он такой очаровательный. Просто не представляю, как можно жить вдали от него.

— У меня не такой большой выбор. Ему хорошо с бабушкой и дедом, и я не хочу снова срывать его с места. К тому же это будет несправедливо по отношению к Марку. Он снимает в городе дом в Фогги Боттом; такой аккуратный, сверкающий, современный, но не очень большой; к нему всегда приходит масса людей, чтобы пообщаться, поужинать и так далее. Да и у меня довольно много хлопот: я стараюсь составить Марку расписание на день, хожу на занятия — я изучаю бухгалтерию и компьютер.

— Молодец.

— Ведь я же не собираюсь быть кассиром в лавке всю свою жизнь. — Черил облокотилась на прилавок, скрестив руки на груди; казалось, она была готова простоять здесь весь день. — Я никогда не училась в колледже, и у меня нет никакой подготовки.

— И никаких особых ценных навыков, — сказала Карен, скривив губы в улыбке.

— Ага, когда вам об этом говорят, чувствуешь себя сразу такой маленькой, правда? Как будто ты мешок с картошкой, которая уже сгнила. Но все-таки в школе я успеваю хорошо. Я думаю, что получу высший балл по бухгалтерии.

Карен высказала соответствующие поздравления; сияющая горделивая улыбка Черил, равно как и ее живая болтовня, были неотразимы.

— Итак, вы не хотите становиться светской львицей Вашингтона, — сказала она.

— Черт, то есть, слава Богу, нет. Весь этот протокол и условности просто сводят меня с ума. Кроме того, Марк обязательно когда-нибудь женится. Женщины за ним постоянно охотятся.

Карен не нашлась, что ответить на это. Черил поняла, что сказала бестактность, снова вспыхнула и проговорила смущенно:

— Послушайте, не пора ли уже закрывать?

— Не беспокойтесь, продолжайте.

— Я пришла повидать вас. И очень обрадовалась, что та другая женщина ушла. Я знаю, что не должна так говорить о вашей подруге, но я с ней себя чувствую не в своей тарелке. Я подумала, что, если у вас есть время, мы могли бы выпить чашечку кофе или чего-нибудь еще.

— Боюсь, что я... — Карен отказалась инстинктивно, но едва произнесла эти слова, как с удивлением поняла, что ей совсем не хочется отказываться от приглашения.

Черил была слишком чуткой, чтобы не заметить замешательства. Она еще более зарделась. Ее кожа отличалась той прозрачной бледностью, которая часто бывает у рыжеволосых и на которой эмоции выражаются так заметно.

— Марк говорил, что мне не следует приходить. Он сказал, что я начну сплетничать и выскажу что-нибудь такое, о чем потом буду жалеть. Но я подумала... что она, то есть вы, похожа во многом на меня, она также недавно вернулась, и, возможно, ее друзья уехали, может быть, и ей немного одиноко, так же, как и мне... — Она запнулась, щеки ее горели.

Она застенчивая, подумала с удивлением Карен, застенчивая и немного беззащитная; так вот что скрывается за этой завесой пустой болтовни! Это была еще одна общая черта, которая их объединяла. И, хотя Черил и называла себя бестактной, она не упомянула еще об одном, что их сближало, — их потеря, так или иначе, мужчин, которые главенствовали в их жизни.

— Я с удовольствием выпила бы чашечку кофе, — сказала Карен. — А почему бы нам не зайти ко мне домой? Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, а цены в близлежащих кафе просто грабительские.

Было очевидно, что Черил хотела стать ее подругой, а не просто случайной знакомой.