Ей уже пора было бы выкинуть из жизни это имя и связанные с ним комплексы и неприятные чувства. Теперь Карен наконец признала, что у Марка тоже есть какое-то право чувствовать себя обиженным. Если он смог забыть и простить, она тоже сможет это сделать. Нет никаких причин, которые помешают им быть друзьями. «Дружеское» — вот слово, характеризующее поведение Марка прошлой ночью. Странно, это слово, такое уютное и теплое, употребленное по отношению к одному человеку, звучит так холодно применительно к другому... Мужчины, похоже, предпочитают тот образ жизни, который ведет в настоящее время Марк, — без обязательств, кочуя от одной женщины к другой, как это советовал царь Сиама, вступая время от времени во внебрачные связи с женами сослуживцев и подчиненных.

Такое происходит сплошь и рядом, с печальной улыбкой напомнила себе Карен. Но не только мужчины не испытывают страха перед седьмой заповедью.

Карен решила сегодня же вечером поговорить с Черил. Конечно, возможно, она ошибается и Черил это не заинтересует. Но даже сама возможность союза подняла ей настроение. Решительно собрав ненавистные листки, она ушла в комнату, оставив Роба заведовать магазином.

Она сидела за столом Джули, усиленно водя ручкой, когда зазвонил колокольчик и послышались сахариновые причитания Роба, которые он держал в запасе для завсегдатаев:

— Дорогая, как чудесно видеть вас! Надеюсь, вы купите много-много-много дорогих вещичек!

Роб имел много общего с анчоусами — или его обожали, или от него испытывали слабую тошноту. Карен решила, что ей лучше выйти и посмотреть, к какой категории относится эта покупательница.

Судя по ее выражению, она принадлежала ко второй. Однако хмурое выражение ее лица разгладилось, когда женщина увидела Карен, и только тут та узнала ее. Укреплялись старые школьные знакомства; это была Мириам Монтгомери, бывшая вместе со Шрив во время первого посещения магазина, которая в тот раз вела себя с Карен так же пренебрежительно, как и ее подруга. Хотя на ней было надето хорошо скроенное платье, шик Шрив у Мириам отсутствовал; одежда болталась на ее покатых плечах, словно дешевка из универмага. Черты ее лица, рыхлые и невыразительные, демонстрировали то же самое сочетание неправильно примененных дорогих средств: тушь для ресниц была слишком темной для бледно-голубых глаз, а помада размазана.

Ответив на осторожное приветствие Карен, Мириам бросила на Роба небрежный снисходительный взгляд, столь же определенный, как и королевское «мы даем вам разрешение удалиться». Подмигнув Карен, Роб так и поступил.

— Как ты можешь работать с этим человеком? — спросила Мириам. Ее высокий голос слегка завывал. — Он такой позер.

— О, Роб не так уж плох, — сказала Карен, прекрасно сознавая, что дверь в кабинет осталась неплотно прикрытой. — Ты ищешь что-то определенное, Мириам, или просто хочешь спокойно посмотреть?

— Пришла поговорить с тобой. — Нахмурившись, Мириам принялась оттирать невидимое пятнышко с белой сумочки. — Надеюсь, ты не думаешь, что я в тот раз вела себя грубо?

— Да нет.

— Боюсь, все же это так. Я этого не хотела. Во всем виновата Шрив. Конечно, она старая подруга и я очень ее люблю, но она всех под себя подминает. И еще ужасно бестактная. За столько лет, проведенных в Вашингтоне, можно было бы научиться вести себя вежливее. Но нет, она несется сломя голову, словно бык в посудной лавке, не замечая, что этим настраивает против себя людей.

Только настоящая старая подруга, очень любящая тебя, может наговорить столько гадостей, подумала Карен. Но вслух осторожно сказала:

— У Шрив всегда была сильная натура.

— Так или иначе, я решила, что мне следует объяснить причину грубого поведения.