К счастью, ее начальница Клода Сильва разрешила ей работать дома, но дала ясно понять, что это лишь недолгое послабление. И с течением времени Анна стала ощущать растущую тревогу оттого, что в один прекрасный день ее могут уволить, то есть отнять единственное, что еще помогает ей сохранять рассудок. Анне нравилось, не выходя из дома, доводить до ума готовые снимки, выбирать товары из каталогов или интернет-программ, а также из рекламных буклетов, что почти каждый день приходили по почте. В такие минуты она забывалась.

Анна с трудом поднялась с дивана и уже собралась было отправиться в свой импровизированный рабочий кабинет, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, она услышала громкий перестук клавиш в офисе Кло.

— Это опять я.

У Анны перехватило дыхание: неужели Кло все-таки решила от нее избавиться?

— Извини, что я тебя этим нагружаю, но я просто в безвыходном положении. Завтра утром у нас крупная фотосессия на Уэст-Юнион-сквер, а Лиа меня здорово подвела. Там будут снимать новые спальни для модельных девочек, где они отсыпаются после своих тяжких трудов, от хождения по подиуму и… э-э-э… от того, что все на них пялятся. Тут завязана куча наших рекламодателей. И вот почему я рассчитываю, что ты тоже там появишься: фотографировать будет Марк Лунел. Поработаешь наконец с человеком, который умеет правильно произнести марку шампанского «Моет». Пожалуйста, поезжай. Пожалуйста.

Анна помолчала, следя за тем, как пара на телеэкране указывает рабочим, как заносить в дом красный кожаный диван.

— Только при условии, что все пойдет за моей подписью, — наконец сказала она.

— Значит, сделаешь?! — радостно воскликнула Кло.

— Да.

— Господи, да если б я только знала, что это окажется так легко! Я б тогда давным-давно Марку позвонила! — Она засмеялась так резко, что Анна вздрогнула. — Ох, не обращай на меня внимания, я сейчас совсем бесчувственная… Конечно, тебе еще нужно время…

— Пожалуйста, пришли мне все детали по электронной почте.

— Конечно, дорогая. Уже высылаю. Спасибо, милая! Я страшно тебе благодарна!

Джо наклонился ближе к зеркалу в мужском туалете, выдергивая из носа волосы, которые три часа подряд впитывали в себя запах смерти. Он так до конца и не определился, есть ли от такого занятия практическая польза или это нечто вроде аутотренинга? Но совершенно точно ему не нравилось смотреть на собственное лицо с близкого расстояния — видеть новые морщины возле глаз, новые седые волосы на висках. Он отошел к своему шкафчику и взял из него флакон чайного геля для душа, подаренный Анной. Потом разделся и засунул костюм в пластиковый мешок.

— Фу! — поморщился, входя, Дэнни. — Опять этот похабный запах. Уж лучше было остаться в морге. Ты сейчас напоминаешь взбесившийся чайный куст.

— А ты? Как ты выйдешь в город, смердя своим дешевым дерьмом? Этой пеной, которая ничего не смывает?

— Черт побери! — выругался Дэнни, захлопывая дверцу своего шкафчика. — У меня гель кончился! Дай мне немножко своей дряни.

Джо подошел к своему столу и проверил электронную почту. Дэнни появился несколько минут спустя, нюхая тыльную сторону ладони и хмурясь.

— Только ни слова о геле для душа! — предостерег Джо.

— Ладно-ладно. Давай-ка я достану старое дело, о котором тебе говорил, — насчет того актера, Ането.

Джо расчистил место на своем столе, сложив стопу папок на полу рядом. Дэнни вернулся с делом Уильяма Ането и раскрыл его перед напарником.

Ането был тридцать один год, худощавый, красивый, с волосами до плеч. Второразрядный телеактер — пара реплик на пару строк, всегда на два-три шага в сторонке от основного действия.