В тревоге она наморщила лоб.

— Из-за того, что мы…

— Из-за того, что у нас золото и бумаги, о которых ты только что упомянула, дорогая. Стилман убил четверых человек, и сам был ранен из-за этого золота, поэтому он не отступится так просто — особенно сейчас, когда у него появилось преимущество.

— Какое?

Легко хлестнув вожжами по широкой спине Генерала, Крид сказал:

— Простое. Может, я и заполучил золото, но вместе с тем я заполучил и тебя.

— Я мешаю тебе? — поспешно спросила она.

Он усмехнулся:

— Только в определенных случаях, любимая. Например, таких, как сейчас, когда я буду рисковать всем, но не твоей хорошенькой головкой.

Это лишь слегка успокоило Ганну.

— Но если я такая помеха, почему бы тебе не бросить все это?

— В конце концов, может, я так и сделал бы, но можешь ставить на кон свой последний доллар, что Нат Стилман идет по нашему следу, как собака.

Ганна ненадолго замолчала. Спускаясь по крутому склону, она отпустила вожжи, держась за выступ седла.

— Ну почему он не умер? — недоумевала она, когда они выбрались на ровное место. — Ведь ты же попал в него, и он мне показался мертвым. Я ведь его даже похоронила.

— Иногда случается и такое. Я помню, однажды один старикашка Тупер сел в гробу и потребовал вернуть ему его вставную челюсть. С владельцем похоронного бюро случился сердечный приступ.

— Но я не сомневалась, что он мертв!

— И Тупер также. Ладно, Ганна, не волнуйся ты об этом Стилмане. Я доведу тебя до миссии, попрошу почтенных отцов позаботиться о тебе, а потом доберусь и до этого бандита.

У Ганны защемило сердце.

— А что, если он убьет тебя?

— Раньше я его убью, — прибавил Крид, чувствуя, что она начинает нервничать. — Что нам думать о плохом? Еще ведь ничего не случилось. Боже! Ты ведь не станешь снова плакать, правда? Ну не плачь, Ганна. Я ненавижу, когда ты плачешь. Твой нос становится красным…

Даже его последнее поддразнивающее замечание не остановило бурный поток слез.

— Мне все-таки кажется, что ты можешь избежать беды, — сказала она, немного помолчав.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. От таких разговоров только стареют, и появляются морщины.

— А далеко эта миссия? — спросила Ганна, снова нарушив тишину.

— Примерно в десяти милях отсюда. — Он лукаво посмотрел на нее. — Тебе не терпится избавиться от меня?

— Не то слово. У меня такое стремление к этому, как у тебя к охоте на дикого зверя.

— А что ты знаешь о диких зверях, милая Ганна?

— Я знаю тебя, и этого достаточно, — резко ответила Ганна.

Он засмеялся.

— Твои оскорбления становятся все более утонченными, появляется что-то новенькое по сравнению с твоими старыми стереотипами и цитатами.

— Я счастлива, что ты оценил это.

Ганну охватил неудержимый порыв страха. Крид уедет, и она снова останется одна. Даже несмотря на то, что он употреблял такие слова, как «навсегда», она все еще не была твердо уверена в его обещаниях. Да и что такое «навсегда» для такого человека, как Крид? Он всегда может сказать, что передумал и хочет вернуться к своей привычной и удобной для него кочевой жизни. Или, говорила она себе с раздражением, видимо, для него это один из способов самоубийства. Последнее показалось ей наиболее вероятным.

Проезжая под раскидистыми ветвями кедра, Ганна повернулась в седле к Криду, собираясь сказать, что ей лучше остаться с ним, чем прозябать за стенами скучной миссии.