- Да, - промолвил он громко, - она нетронутая - и я нетронутый... Вот что дало ей эту власть!

Мысли о бессмертии души, о жизни за гробом снова посетили его. Разве не сказано в библии: "Смерть, где жало твое?" А у Шиллера- "И мертвые будут жить!" (Auch die Todten sollen leben!) Или вот еще, кажется, у Мицкевича "Я буду любить до скончания века... и по скончании века!" А один английский писатель сказал: "Любовь сильнее смерти" Библейское изречение особенно подействовало на Аратова. Он хотел отыскать место, где находятся эти слова Библии у него не было, он пошел попросить ее у Платоши. Та удивилась, однако достала старую-старую книгу в покоробленном кожаном переплете, с медными застежками, всю закапанную воском - и вручила ее Аратову. Он унес ее к себе в комнату - но долго не находил того изречения... зато ему попалось другое:

"Большее сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за друга своя..." (Ев. от Иоанна, XV гл., 13 ст.)

Он подумал: "Не так сказано. Надо было сказать "Большее сея власти никто же имать..."

"А если она вовсе не за меня положила свою душу? Если она только потому покончила с собою, что жизнь ей стала в тягость? Если она, наконец, вовсе не для любовных объяснений пришла на свидание?"

Но в это мгновенье ему представилась Клара перед разлукой на бульваре... Он вспомнил то горестное выражение на ее лице - и те слезы и те слова: "Ах, вы ничего не поняли..."

Нет он не мог сомневаться в том, из-за чего и для кого она положила свою душу...

Так прошел весь этот день до ночи.

15

Аратов лег рано, без особенного желания спать; но он надеялся найти отдых в постели. Напряженное состояние его нервов причинили ему утомление, гораздо более несносное, чем физическая усталость путешествия и дороги. Однако, как ни было велико его утомление, заснуть он не мог. Он попытался читать... но строки путались перед его глазами. Он погасил свечку - и мрак водворился в его комнате. Но он продолжал лежать без сна, с закрытыми глазами... И вот ему почудилось: кто-то шепчет ему на ухо... "Стук сердца, шелест крови..." - подумал он. Но шепот перешел в связную речь. Кто-то говорил по-русски, торопливо, жалобно - и невнятно. Ни одного отдельного слова нельзя было уловить... Но это был голос Клары!

Аратов открыл глаза, приподнялся, облокотился... голос стал слабее, но продолжал свою жалобную, поспешную, по-прежнему невнятную речь...

Это, несомненно, голос Клары!

Чьи-то пальцы пробежали легкими арпеджиями по клавишам пианино... Потом голос опять заговорил. Послышались более протяжные звуки... как бы стоны, все одни и те же. А там начали выделяться слова...

"Розы розы розы "

- Розы, - повторил шепотом Аратов. - Ах да! это те розы, которые я видел на голове той женщины во сне... "Розы", - послышалось опять.

- Ты ли это? - спросил тем же шепотом Аратов.

Голос вдруг умолк.

Аратов подождал... подождал - и уронил голову на подушку. "Галлюцинация слуха, - подумал он. - Ну, а если... если она точно здесь, близко?... Если бы я ее увидел - испугался ли бы я? Или обрадовался? Но чего бы я испугался? Чему бы обрадовался? Разве вот чему: это было бы доказательством, что есть другой мир, что душа бессмертна. Но, впрочем, если бы я даже что-нибудь увидел - ведь это могло бы тоже галлюцинацией зренья..."

Однако он зажег свечку - и быстрым взором, не без некоторого страха обежал всю комнату... и ничего в ней необыкновенного не увидел. Он встал, подошел к стереоскопу... опять та же серая кукла с глазами, смотрящими в сторону. Чувство страха заменилось в Арато-ве чувством досады. Он как будто обманулся в своих ожиданьях... да и смешны ему показались эти самые ожиданья.