Она улыбается мне и останавливается на «50 первых поцелуях» – уверена, Хардину ужасно не понравится.

Будто прочитав мои мысли, он мучительно воет, едва увидев первые кадры.

– Этому дурацкому фильму уже лет сто.

– Т с с, – шепчу я, и он раздраженно фыркает, но замолкает.

Пока мы с Триш смеемся над фильмом и сочувственно вздыхаем вместе с героями, я несколько раз замечаю, что Хардин на меня смотрит. Я вполне неплохо провожу время и на пару мгновений почти забываю все, что случилось между нами. Тяжело сдержаться и не положить голову на плечо Хардина, не коснуться его руки, не убрать его волосы, когда они падают ему на лоб.

– Я хочу есть, – бормочет он, когда кино заканчивается.

– Почему бы вам с Тессой не приготовить что нибудь? У меня был такой долгий перелет. – Триш улыбается.

– Да ты готова все свалить на этот долгий перелет, – говорит он.

Криво улыбаясь, она кивает. Похожую улыбку я не раз замечала на лице Хардина.

– Ничего страшного, я что нибудь приготовлю, – предлагаю я и встаю, а затем иду на кухню.

Взявшись руками за края мраморной столешницы, я с силой сжимаю их, стараясь перевести дыхание. Не знаю, как долго я еще продержусь, притворяясь, что Хардин не разрушил наши отношения, притворяясь, что я люблю его. Я действительно люблю его, люблю так, что это причиняет мне боль. Проблема не в том, что у меня не осталось чувств к этому хмурому, эгоистичному мальчишке. Проблема в том, что я давала ему уже не один шанс, всегда прощая его отвратительные слова и поступки. Но сейчас мое терпение кончилось.

– Хардин, помоги ей, ты же джентльмен, – говорит в другой комнате Триш, и я подбегаю к морозилке, словно со мной не случился этот маленький срыв.

– Э э… тебе помочь? – Голос Хардина раздается на кухне.

– Давай… – отвечаю я.

– Мороженое? – спрашивает он, и я перевожу взгляд на то, что держу в руках.

Я хотела взять курицу, но отвлеклась.

– Ну да. Мороженое все любят, разве не так? – говорю я, и он улыбается, снова показывая свои коварные ямочки.

Я выдержу. Я смогу находиться рядом с Хардином. Мы поладим, и я сумею спокойно говорить с ним.

– Я бы съела ту пасту с курицей, которую ты мне когда то готовил, – говорю я.

Его зеленые глаза пристально смотрят на меня.

– Хочешь пасту?

– Да. Если тебе не сложно.

– Конечно, нет.

– Ты сегодня такой странный, – шепчу я так, чтобы не услышала наша гостья.

– Ничего подобного. – Он пожимает плечами и подходит ближе ко мне.

Он наклоняется, и мое сердце бешено стучит. Я отхожу в сторону, а он протягивает руку, чтобы открыть морозилку.

Я думала, он собирается поцеловать меня. Да что, блин, со мной такое?

Мы готовим ужин практически в полной тишине, потому что оба не знаем, что говорить. Я все время наблюдаю за ним, смотрю, как он держит нож своими изящными пальцами и нарезает курицу и овощи, как он закрывает глаза, когда пар из кастрюли попадает ему в лицо, как он облизывает губы, когда пробует соус. Я знаю, что это не самый лучший способ сохранять спокойствие и здравый смысл, – но ничего не могу с собой поделать.

– Я накрою на стол, а ты пока сходи скажи маме, что все готово, – говорю я, когда он заканчивает кулинарить.

– Зачем? Я просто позову ее.

– Нет, это некрасиво. Сходи за ней, – говорю.

Он раздраженно закатывает глаза, но все же соглашается, хотя тут же приходит назад – один.

– Она спит.

Я все расслышала, но все равно удивленно переспрашиваю:

– Что?

– Ага, вырубилась прямо на диване.