- Я понял. Послание в бутылке от потерпевшего крушение. Другими словами - последняя воля умирающего вида.

- Я все еще не считаю, что наш вид умрет, - возразил Мартинсен. - Но даже если он и выживет, он обречен оказаться отброшенным назад, на много-много веков. Не должно все потеряться...

- Хорошая идея, - сказал Эллам. - Я помогу тебе. Ну-ка дай мне сюда микрофон. Он начал кривляться:

- Это предсмертное послание расы людей, которые оказались такими дураками, что умудрились уничтожить себя. Вот наше предупреждение всем. Не нужно знать слишком много! Оставайтесь на деревьях!

Мартинсен отобрал у него микрофон. Но после того как Эллам ушел, он некоторое время размышлял: в конце концов, доля правды присутствовала в его горьком сарказме! Человек действительно оказался виновен в своем собственном уничтожении как вида. Но была ли это вся правда?

Внезапно он осознал, что не подходил для этой задачи. Он не был ни философом, ни ученым. Не считая его познаний по специальности, он был обычным, среднестатистическим человеком. Как он мог взять на себя ответственность решать, что важно сказать, а что нет? Но ведь на станции больше никого не было. От Эллама помощи не дождешься.

Документальные, фактические знания, наука и история - стали той информацией, с чего он начал. И они не представляли для него такую уж большую проблему. На станции существовала огромная библиотека микрофильмов, и было не так сложно установить оборудование таким образом, что бы оно выбирало и прямо переписывало фактические знания на пленки. Но ведь есть еще музыка, искусство и многое другое, чему необходимо было выжить. Пытаясь сделать выбор, он все сильнее осознавал значимость возложенной на него задачи.

Как он мог расставлять приоритеты? Были ли законы Ньютона более значимы, чем произведения Моцарта? Была ли история крестовых походов ценнее диалогов Платона? Мог ли он навсегда выбросить работы давно умерших мастеров только потому, что не хватило места для изображения Парфенона? За годы развития цивилизации на Земле оказалось создано столько красоты, было вложено столько труда и мечтаний. Как здесь можно сделать выбор?

Но Мартинсен упрямо продолжал. И вот завершена запись последней пленки. Он понимал, какую-то опорную работу он выполнил, перенеся на кассеты базовые знания о Земле и человечестве. Но у него не осталось сил выверить все еще раз.

Какое-то время он сидел, глядя на последнюю пленку. И неожиданно почувствовал, что не может считать свою работу завершенной, не добавив ничего от себя.

И тогда он заговорил в микрофон:

- Мы сами виноваты в том, что случилось с нами. Но это получилось не от нашего зла, а от нашего каприза.

На мгновение он задумался, затем добавил:

- От наших предков-обезьян мы унаследовали любопытство. И оно открыло нам много дверей: дверь силы, дверь в космос И в конце концов, если все погибнут, - дверь смерти. О нас можно сказать, что мы предпочли риск катастрофы безопасности покоя. Плохо это или хорошо? Я не знаю.

Уставший, он отключил машину. Больше делать было нечего, кроме создания дубликатов пленок для восемнадцати зондов. Он прошел в лабораторию, где находились Чарльзы.

Эллам, которому не терпелось улететь, согласился запрограммировать киборгов. Когда он работал над Третьим Чарльзом, он выглядел почти радостным. Платы с электрическими "нервами" были вставлены, и специальный механизм посылал кодовые сигналы-приказы в банки памяти киборга. Эти приказы содержали в себе указания по курсу, посадке на любую обитаемую или необитаемую планету и приказ раскрыть информацию кассет только в том случае, если возникнут определенные условия, указывающие на наличие цивилизации. Если подобного не произойдет, то киборг обязан лететь дальше к другим звездам и их возможным планетам. Станции-зонды обладали огромным радиусом действия.