Когда каждый из игроков оказался разрисован, Ричард осознал, что все выглядит как почти полноценная коллекция рисунков, описывающих танец со смертью, с некоторыми элементами магии шкатулок Одена, перекликающимися с ним.

Символы, которые он не использовал, оставив для себя – это те элементы танца, что воплощали наиболее смертоносные удары – те, что рубили и резали саму душу врага.

Один из солдат, входящих в их команду, предложил Ричарду полированный кусок металла, чтобы, рисуя элементы танца со смертью, он мог видеть себя. Ричард окунул палец в красную краску, думая о ней, как о крови.

Вся команда восторженно наблюдала за ним. Это был их лидер в предстоящей битве, тот, за которым они следуют в игре Джа-Ла Д’Йин. Теперь у него было новое лицо, и все они отнеслись к этому очень серьезно.

В качестве завершающего элемента Ричард добавил две стрелы-молнии от Кон Дар – символы, представляющие ту силу, которую вызывала Кэлен, когда они вдвоем пытались удержать Даркена Рала от попытки открыть шкатулки Одена, и она решила, что Ричард был убит. Это обозначало силу возмездия.

При мысли о Кэлен, о ее потерянной памяти, об отобранной индивидуальности, о том, что она сейчас во власти Джеганя и дьявольских учений Ордена, а также мысленно воспроизводя ее образ с тем свинцовым кровоподтеком на лице, Ричард испытывал неуемную ярость, заставляющую кипеть его кровь.

Кон Дар означало «кровавая ярость».

Время от времени взгляд доверчивых, цвета меди, глаз Джиллиан обращался к Кэлен, выражая благодарность за защиту. Кэлен ощущала отчасти и стыд за свой обман в отношении этой защиты, поскольку знала, что на самом деле может предложить девушке лишь весьма условную безопасность. И что еще хуже, в любой момент Кэлен могла оказаться причиной какой-либо неприятности, которая обернется против Джиллиан.

Нет! Она напомнила себе, что не она будет такой причиной, случись нечто подобное. Джегань, как поборник извращенных верований Братства Ордена и сторонник несправедливой справедливости, будет причиной. Извращенные верования Ордена оправдывали любую несправедливость, рассматривая ее как средство для достижения конечной цели. Кэлен не была ответственна – ни в целом, ни частично – за то зло, что творили другие. Именно они должны отвечать за собственные действия.

Она напомнила себе, что не следует перекладывать обвинения с виновных на их жертвы. Это поддерживает дьявольские верования – всегда обвинять во всех бедах жертву. Таков их стиль мышления, и она не должна перенимать его.

И тем не менее у Кэлен разрывалось сердце, оттого что Джиллиан вновь стала запуганным пленником этих тварей. Эти люди из Древнего мира, причинявшие вред невинным людям во имя великого добра, были предателями самого этого понятия. Они были неспособны на искренние чувства и душевную боль, потому что не ценили добро, и даже ненавидели его. Вместо стремления к реальным ценностям они руководствовались в своих действиях разъедающей завистью.

Единственной радостью для Кэлен с того момента, как она попала к Джеганю, было то, что ей удалось устроить побег для Джиллиан. Но теперь она оказалась лишена даже этого.

Пока они шли через лагерь, Джиллиан все время держалась за Кэлен, крепко обхватив ее рукой за талию, а пальцами вцепившись в блузку своей покровительницы. Было очевидно, что, хотя зловещая натура солдат, окружающих их со всех сторон, пугала ее, еще больший страх она испытывала перед личными стражами Джеганя. Это были люди того же сорта, как те, что охотились за ней. Ей удалось ускользнуть от них на время, но, несмотря на то, что Джиллиан хорошо знала безлюдные развалины древнего города Касска, все-таки она оставалась ребенком и шансы ее были малы, когда поиск вели такие решительные и опытные воины. Теперь, когда девушка вновь стала пленником и оказалась в этом огромном лагере, Кэлен понимала, что очень мало шансов помочь ей вновь вырваться из лап людей Ордена.