|
Но оказалось: известна им эта заповедь, и следуют они ей, когда речь идет о спасении ближнего своего. И оказалось также, что для того, чтобы судить людей и делить их на достойных и недостойных, нужно самому быть человеком, а самое главное для человека сердоболие да милосердие по отношению ко всему живому и сущему, и именно это отличает человека от зверя дикого... А если взять меня, "Спасителя человечества", то как мог судить я их без милосердия?!.. Вот, к примеру, не далее, как вчера, видел я женщину замужнюю, что спешила, оставив на попечение соседки дитя свое трехлетнее, на свидание с прелюбодеем своим - и осудил я ее, и, не колеблясь, занес в список нечистых душ, но разве не видел я, как она несчастна в своей жизни с мужем, который не уделяет ей внимания должного, а только рычит, бранясь, да унижает несчастную, ссылаясь на мою же заповедь "Жена да убоится мужа своего"?.. И разве нельзя было понять стремления этой женщины хоть на пару часов вырваться из изнурительного быта домашнего, разве нельзя было уяснить, что, кроме стирки да готовки пищи, она не видит и до конца дней своих обречена больше не видеть?!.. А как мог осудить я старика за ругань непристойную в общественном месте, если видел я, что он живет, как перст, один-одинешенек, и что некому ухаживать за ним на склоне дней его, и что мучает его постоянно подагра, и что боится он смерти близкой?!.. И неужели не видно было мне, осудившему на прошлой неделе вора-карманника, как жестоко били его с раннего детства - так, что алюминиевая сковородка, которой пользовался для избиения мальчика пьяный отчим, гнулась от ударов?!.. Но, с другой стороны, не могу же я оправдывать таким способом всех негодяев и злодеев!.. Как определить ту грань, за которой в душе человека не остается ничего человеческого, как?!.. Скажи мне, Отец мой! Просвети и напутствуй Сына Твоего, ибо ты же послал меня сюда!"...
Но молчал Отец Спасителя. Молчал его глас даже тогда, когда юноша повторил свою мольбу вслух, обращаясь к небесам закатным и даже не замечая, что отныне обрел он чудесным образом дар речи. И пробыл он до самой темноты на берегу реки, а когда окончательно стемнело, то увидел он - может быть, и не глазами, а каким-то иным, внутренним зрением - как одна из звездочек на ночном небе вдруг рванулась и умчалась куда-то в глубины Вселенной. И тогда сразу пусто стало в душе его, но превозмогая слабость невольную, торопливо зашагал он по направлению к центру Города. Там, на улице под названием Арбат, на одном из щитов с уличными объявлениями, висел пожелтевший и выцветший листок бумаги, который однажды кто-то прочел вслух в присутствии юноши: "Службе милосердия на постоянную работу требуются люди..." Тот прохожий, что читал при юноше объявление, удивленно хихикнул, потому что именно в этом месте листок был оборван не то чьей-то рукой, не то порывом ветра, но сейчас юноша вспомнил об этом, и это было для него очень важно... Ведь, в конце концов, не имело значения, какие именно люди требовались для оказания помощи ближнему - с образованием или без оного, молодые или старые, много знающие или отсталые... Важнее было другое: кому-то требовались люди. Просто люди... |
