Кто-то скажет: «Да подумаешь – тара, херня какая…», а Трофимов в ответ только усмехнется в прокуренные усы. Он на этой херне детей вырастил, выучил, им на квартиры заработал, машину сыну купил недавно. Вот вам и тара, вот вам и херня…

Умеючи и на дерьме миллионерами становятся!

Рассуждая так частью про себя, частью вслух, Александр Кириллович дошел до конторы – одноэтажного белого домика с плоской крышей у самых ворот. Разогнав по домам грузчиков, забивавших уже черт знает какого по счету козла в курилке, Трофимов отправил дежурного охранника осматривать и принимать территорию и склады, зашел в свой кабинет, извлек из холодильника мгновенно запотевшую бутылку, блюдце с нарезанным лимоном и стакан.

– Тага-а-анка, все ночи, полные огня-я-я… – хрипловато запел Александр Кириллович в предвкушении, поставил холодный стакан на стол, отточенным движением набулькал «пять пальцев», подхватил солнечную пластинку лимона…

– Ну, дай бог, чтоб не последняя!

«Пять пальцев» – это был любимый пятничный дозняк Александра Кирилловича. Каждый палец – примерно тридцать грамм, и выходило, что пять пальцев – как раз сто пятьдесят холодной беленькой, без напряга влезающей в один затяжной гулкий глоток.

Мелкими дозами, скажем, по полтинничку, хорошо пить в задушевной компании, за богатым закусками столом, не спеша, с чувством, с толком, с тостами и разговорами. А после трудового дня, в конце недели, важно сразу получить, что называется, эффект – чтобы в желудке взорвалась горячая бомба, а мир вокруг засверкал радужными красками.

Влив в себя водку и зажевав лимоном, Александр Кириллович крякнул, убрал бутылку, стакан и заедку обратно в холодильник, выключил свет и запер кабинет.

Сдав на вахте ключи, Трофимов встал на крыльце родной конторы и огляделся:

– Хор-р-рошо-то как!..

Теплый майский вечер и впрямь был хорош. Шелестели на легком ветерке юными клейкими листочками высоченные тополя, кувыркались в еще не начавшем темнеть голубом небе белые комочки голубей.

– Хм… Виталька, что ли, гоняет? – сам у себя спросил Александр Кириллович и сам же ответил: – Не, наверное, это Баклановские турманы… Точно, его! Вон, на Калитники пошли, до хаты…

Домой Трофимов ходил обычно пешком, благо жил неподалеку, на Смирновке. В непогоду, в дождь или зимнюю метель Александр Трофимович чаще всего выбирал короткую, но скучную дорогу, вдоль железки, мимо серых пятиэтажек и глухих заборов промзоны.

Сегодня же можно было и прогуляться, а заодно расслабиться, подышать свежим воздухом – и нервам полезно, и всему организму в радость. Прогулка тем более была уместна, что впереди ожидались длинные по случаю выпавшего на понедельник Дня Победы выходные, за которые с домашними наобщаться можно выше крыши.

Махнув рукой возвращающемуся охраннику, мол, бывай здоров, Александр Кириллович пересек заставленный машинами двор, обогнул длинный склад и подошел к высокому дощатому забору. Забор этот, построенный, наверное, еще при жизни Иосифа Виссарионовича, казался непреодолимым препятствием – трехметровые некрашеные доски, ржавая колючка поверху. Александр Кириллович усмехнулся, отодвинул висевшую на одном гвозде доску и шагнул в открывшуюся дыру…

За забором начиналось старинное Рогожское кладбище – тенистые аллеи, кресты и пирамидки среди рябинок и зарослей шиповника. Кладбище в старину считалось старообрядческим, тогда же построили здесь на деньги бородатых купцов, осенявших себя двумя перстами, большой Покровский собор, чьи золотые купола проглядывали через переплетение ветвей.

Александр Кириллович никогда не смог бы внятно объяснить, почему ему так нравится ходить через погост. Охватывала его здесь какая-то приятная благодать.