– Значит, это как оперативная память в компьютере, – усмехнулся Торлино.

– В сущности, так оно и есть.

– Что же происходит, когда вы прикасаетесь к мертвому телу?

– Я как бы соединяю два электрических проводника. Дело в том, что все мы заряжены электричеством. В наших мышцах от кончиков пальцев на ноге до последнего волоска на голове имеются миллионы рецепторов, крошечных чувствительных органов. Вы касаетесь какого-нибудь предмета, и рецепторы приводят в движение нервные клетки. Те посылают сигналы в мозг, и мозг сообщает нам, какой он, этот предмет, – деревянный или металлический, холодный или горячий. Когда рецепторы на моей руке касаются рецепторов на руке умершего, электрическая система моего организма, то есть моя центральная нервная система, соединяется с его электрической системой. Таким образом я подключаюсь к мозгу умершего.

Женщина за соседним столиком оглянулась на них.

– На что же похожа память другого человека? – нагнувшись вперед и понизив голос, спросил Торлино.

Черри пожала плечами:

– Вообще-то похожа на домашнее кино, но у людей она разная. Однажды я видела страницу книги: последние восемнадцать секунд человек был погружен в чтение увлекательного романа. У людей в состоянии стресса чаще всего чередуются беспорядочные видения. Однако случается и так, что воспоминания о ком-то или о чем-то настолько ярки и отчетливы, что человеку кажется, будто он находится прямо перед ним. Самое сложное – отделить реальное время от воспоминаний умирающего. Так или иначе, видения сменяют друг друга. Одну секунду перед ним является одно, вторую секунду – другое и так далее, пока не истекут последние секунды. Восемнадцать секунд – большой промежуток времени. – Черри показала пальцем на проход позади их столика. – Подумайте, о чем вы размышляли восемнадцать последних секунд и как это выглядело бы на пленке. Вы, конечно же, размышляли над тем, что я сейчас говорила, и могли видеть мое лицо. О чем еще? – Черри улыбнулась. – Вы могли подумать о стюардессе, которая только что прошла мимо, и о ее складной фигуре.

От удивления молодой Торлино закатил глаза.

– Например, вы задумались о завтрашнем визите к дантисту. Тогда вы могли представить зубоврачебное кресло. Или вспомнили о вчерашнем свидании. Иногда то, что я вижу, – зрелище не из приятных. Кроме того, не всегда удается выстроить видения в единый контекст. Допустим, вас убили выстрелом в спину. Я вижу возле вас какую-то женщину, но не знаю, кто это – ваша жена, сестра или та, которая убила вас, если не увижу, кто стрелял. Когда смерть наступает не сразу, перед мысленным взором умирающего проходит множество картин и лиц, не имеющих вроде бы никакого касательства к нему. Он часто забывает о том, что происходит сейчас, и вспоминает родных, близких, прежних возлюбленных.

– Вы видите картины, лица. Но мыслей вы читать не можете?

Черри улыбнулась:

– Слепая что-то там видит. Какая злая шутка, правда?

– Нет, неправда! – возразил Торлино. – Но поверить в это трудно.

Черри взяла свой бокал и приложила палец к его стенке.

– Кто верил двести лет назад, что по отпечаткам пальцев на предмете может быть установлена личность человека? Кто верил пятьдесят лет назад, что в маслянистом слое на ладони человека, благодаря которому и остается отпечаток, содержится программа всей его жизни? – Черри поставила бокал на стол и снова сложила руки. – Если наш мозг умнее любого компьютера, который мы способны сконструировать, – а мы не используем и десятой доли возможности наших мыслительных извилин, – то разве нельзя предположить, что при соответствующих условиях мозг человека может подключиться к организму другого человека и получить всю содержащуюся там информацию.