Пилкин и Альтфаттер отбыли, а Русин, оставшись один, припомнил, что между ним и Эссеном прежде было условлено, что при получении команды о постановке мин командующему будет послана телеграмма с одним словом — «Молния». Получив её, фон Эссен тотчас же принимается за дело, и минные заградители выходят в море. Никто не знает об этом слове, только они двое… «На тот случай сие полезно, — вспомнились ему слова фон Эссена, — если противник проникнет в наши шифры…» Время, казалось, тянулось неимоверно медленно. Адмирал посмотрел на часы. Четвертый час утра. Через полчаса фон Эссен отправит свои заградители в море. Во что бы это ни стало надобно покрыть его действия, ибо за нарушение приказания государя императора тот не избегнет отрешения от должности. А командующий Балтийским флотом — человек в условиях надвигающейся войны не только нужный, но по совокупности своих качеств и умений практически незаменимый. Оторвав бланк Морского генерального штаба, адмирал Русин крупным почерком написал на нем: «Комфлоту — срочно. „Молния“», и вызвал дежурного офицера.

— Потрудитесь отправить срочно. Вне всякой очереди. И поскорее… — и переданный текст телеграммы понесся в штаб Эссена.

Тем временем отправленные к Янушкевичу флаг-офицеры еще не появлялись. Томительно тянулись ночные минуты. Томительна была и сама тишина ночи. Но вот раздался стук в дверь, и на пороге появились долгожданные посланцы. Лица их сияли.

— Ваше превосходительство, — ровным голосом доложил Пилкин, — генералом Янушкевичем дано разрешение на установку заграждения.

Русин с облегчением поднялся из-за стола.

— Искренне благодарю вас, господа, и более не задерживаю, — обратился Русин к флаг-офицерам. С души упал камень. Роль берега выполнена. Теперь дело за флотом!

В четыре часа утра командующего Балтийским флотом фон Эссена разбудили — по его же просьбе. Первым делом он осведомился, пришла ли телеграмма из Морского генерального штаба. Флагманский радиотелеграфный офицер ответил отрицательно. Не медля более ни минуты, фон Эссен отдал приказание передать по радио начальнику отряда минных заградителей контр-адмиралу Василию Александровичу Канину и начальнику 4-го дивизиона миноносцев капитану 1-го ранга П. В. Вилткен всего лишь одно условное слово: «Буки». Славянское наименование буквы «Б» в своде флотских сигналов означало: в случае, если машины остановлены, — приказ «Сняться с якоря всем вдруг» или «Дать ход», а если нет, — «Большой ход». Канин и Вилткен знали, что в данном случае приказ «Буки» означал снятие с якоря и выход судов для постановки мин.

В 4 час 18 мин в каюту адмирала снова вошел радиотелеграфный офицер, доложивший о только что полученном от начальника Морского генерального штаба срочном радио со странным кодом, который не поддавался расшифровке.

— Что за слово? — поинтересовался у офицера фон Эссен.

— «Молния», ваше высокопревосходительство, — прозвучал ответ; адмирал в ответ облегченно вздохнул.

Вскоре фон Эссену принесли уже официальную радиотелеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего, гласившую: «Разрешаю ставить главное минное заграждение». Тем временем миноносцы и заградители уже давно были в море.

В 6 час 54 мин утра военно-морским силам Балтийского флота из штаба командующего была направлена телеграмма за подписью фон Эссена: «Приступаю к постановке главного минного заграждения».