— Ого-го! — воскликнул барон. — Это я понимаю! И когда?

— Сегодня. Сейчас. У нас осталась только эта ночь. Она дается, по правилам, чтобы покаявшийся глубже почувствовал меру своего падения, а церковь еще раз обдумала постановление о возвращении отлученного в свое лоно. Она не принимает скороспелых решений. Но знайте, Гоццелин со своим капитулом уже готовится к торжеству!

— Согласны, — сказал барон из Мельдума, и близнецы закивали.

— Ты какие меры принял, — обратился Фульк к аббату, — чтобы у бастарда было как можно меньше людей?

— Он по-прежнему один. Хотя все уверены, что теперь отлучение будет снято, запрета никто пока не нарушает.

— А оборотень, оборотень? — спросили близнецы.

— Он или как его лучше назвать — она? — увы, не отходит от своего опекаемого. Можно бы ее того… Да возьмет ли ее сталь?

И тут канцлер засмеялся, закидывал голову и тряс бледными ушами, а собравшиеся с недоумением и даже обидой на него смотрели.

— Ну ладно… — Фульк закрыл рот ладонью. — Бедные, бедные, наивные вояки! Вот вам ладанки с частицами мощей — церковь ограждает от чар своих сынов. А лучше бы всего ее выманить оттуда.

Все разошлись, и Кочерыжка, возбужденный, зашагал по покоям, размышляя о том, что досталась же епископская митра такому наглому прохвосту, как этот Фульк! Проходя библиотекой, услышал шуршание. «Мыши едят манускрипты! Или это и вправду привидение?»

Смиряя невольный страх, он подкрался и замер. На верхней ступеньке лесенки, прислоненной к книжному шкафу, сидел Озрик, оборотень, углубившись в чтение книги!

Первым его движением было — бежать от сатаны. Но затем рука нащупала под сутаной кинжал. Уж наверняка он получит епископскую митру, если положит перед канцлером эту вихрастую и ненавидимую голову. Да и чего бояться? Она без оружия, а он ведь когда-то воочию видел ее слабое, детское тело — и никаких копыт!

Эге-ге! — подступил аббат. — Теперь-то ты уж не уйдешь!

Но он упустил из виду боевую выучку своего врага. Сначала от неожиданности у Азарики выпал из рук Боэций. Но через мгновение аббат со страшной силой ударился затылком об пол. Азарика прыгнула на него с лесенки, как Эд учил прыгать с седла на противника. Обшарив капеллана, она извлекла его кинжал и отбросила далеко за книжные сундуки.

— О-ой! — стонал Кочерыжка, голову его разламывала боль. Он представил себе, что все разгромлено, что все понуро идут на плаху.

Но ведь и он был воином! И он прыжком поднял себя на ноги и вцепился в Азарику. Оба заметались по библиотеке, роняя фолианты.

— Не уйдешь, проклятая ведьма! — визжал аббат, стараясь ухватить ее за горло.

Палисандровая дверь растворилась, там стоял заспанный привратник и оглядывал дерущихся.

— Сиагрий, помоги! — просила Азарика, потому что Кочерыжка был, конечно, и сильнее и массивней, в простой борьбе он бы ее одолел.

— Мне, мне помогай! — перебил ее аббат. — Дам золотой солид!

Сиагрий поморгал и удалился, прикрыв за собой дверь. Аббат с новой яростью принялся гнуть Азарику.

Оставалось применить хитрость, и Азарика, разжав руки, упала на пол, будто в обмороке.

— Уф! — Кочерыжка шатался и вытирал лоб. — Ну и баба!

Сквозь полуприкрытые веки Азарика, выбирая момент, наблюдала, как он обходит ее, всматриваясь.

— А девочка ничего, — рассуждал аббат, — еще в Туронском лесу хотел ею завладеть, да помешали. Ну, теперь без свидетелей сделаю что хочу…

Азарика почувствовала, как прежний проклятый женский страх охватывает ее.