Вечерняя Москва , ест подогретый суп, а дети звонят редко. Так или иначе, но был он в свои ранние годы герой и собрал-таки в подвале скелет – там были отведенные каждой квартире клетушки для хранения ненужного хлама.

Младший брат соучаствовал, но я, давший клятву молчания и впервые приглашенный на показ, был потрясен и уничтожен. Это был шедевр.

Скелет, державшийся на тонких проволочках, выглядел, как живой, но вышел невысок ростом, ну с нашу сумасшедшую старуху. Несмотря на то что он был кособок и нескладен, как будто принадлежал инвалиду, он даже лязгал нижней челюстью, обреченно бренча при этом костями разной длины рук. Он смотрел на меня пустой глазницей искоса, будто спрашивая, зачем его собрали из деталей, явно принадлежавших разным владельцам. Наверное, скелет помнил все их нелепые беспричинные смерти, хотя с точки зрения скелета плотское существование наверняка представляется чем-то избыточным. Во весь рост перед компанией встал вопрос: что со скелетом делать? Бедная наша фантазия интеллигентных детей не поднялась выше того, чтобы решить напугать скелетом всю ту же дворовую сумасшедшую. Сюжет был придуман быстро. На скелет надеваются валенки, юбка, старое пальто, а голова повязывается платком, благо этого старья было много в закутах подвала; потом это пугало во дворе встречает старуху, и она протягивает ему свой засаленный фантик. Мы громко ухаем и дергаем за веревочку, скелет оборачивается и падает старухе под ноги, причем было предусмотрено, что платок сползает при этом с голого черепа…

Все было проделано в лучшем виде. Шел снег. Сумасшедшая старуха ковыляла по двору и, с радостью увидев перед собой незнакомую гражданку, протянула ей конфетку. Скелет обернулся. Но упал не он, упала старуха, что не было предусмотрено. Сейчас, вспоминая эту жестокую шутку, я могу лишь догадываться, о чем подумала старуха в последнюю свою минуту. Быть может, она поняла, что сама смерть в ее же внешнем обличье издевательски явилась за ней, впрочем, для того, чтобы подумать так в подобной ситуации, не нужно быть умалишенным.

Ее хоронили без музыки – так, как жила. Удивительно, но Генка в этот день спрятался, чтобы не видеть, как будут выносить простой гроб из дома. Я же, замерев, стоял во дворе и смотрел. Так или иначе, я ведь впервые в жизни стал соучастником непредумышленного убийства.

ГДЕ ДОСТАТЬ ОРУЖИЕ

К весне я был исторгнут судьбою и политикой – каждому москвичу по пять квадратных метров жилой площади – из центра столицы, поскольку семья наша воссоединилась в стоявшем посреди моря грязи новом восьмиэтажном кирпичном университетском доме в двух комнатах трехкомнатной квартиры. Нынче этот район, что называется,

престижный : посольские особняки, модные кондоминиумы, скверы и приличные магазины, тогда же это была непролазная окраина расползавшейся на глазах Москвы, где на месте вчерашних сел торопливо строились новые временные типовые дома, рассчитанные на тридцать лет пользования, но как миленькие стоящие и поныне. Села, чтобы освободить место под новостройки, выводились выборочно по какому-то клочковатому плану. И получалось, что напротив окон общежития университетских иностранных студентов крестьянин с сохой пахал огород на лошади, на склоне ближайшего к нашему дому оврага был выпас скота, а молочница приносила нам молоко сразу после дойки, лишь переходя с бидоном через дорогу. Город жестко вторгался в сельскую жизнь, но и та цепко сопротивлялась, что было ей тем легче, что многие новоиспеченные горожане жили в панельках , как они говорили, возведенных на месте их же вчерашних лачуг.

Здесь, на задах новой Москвы, текла довольно дикая жизнь. Нельзя сказать, чтобы творился повседневный разбой, но процветало беспричинное хулиганство, никому не приносившее пользы, как на поверхностный взгляд бесцельны тектонические толчки и сдвиги, происходящие в результате смещения социальных пластов.