Эстер Браун. Последние штрихи
Пролог
29 июля 1981 г. Мейфэр
В самом сердце Лондона, рядом с суматошным Сохо и по соседству с клубами для джентльменов, есть прелестный оазис, состоящий из георгианских особняков. Витые ограды, голуби на шляпках каминных труб… Это Хафмун-стрит. Скрытая от глаз в глубинах Мейфэра, она хранит последний секрет лондонского общества столь же надежно, как если бы он был спрятан в дамском декольте. Ведь именно здесь, в доме 34, все четыре этажа занимает единственный уцелевший в Лондоне пансион благородных девиц — знаменитая Академия Филлимора. Заведение открылось еще в 1880 году: в ту пору все старейшие английские семьи считали за правило помещать сюда дочерей на выданье. Хотя бы на годик — для финишной обработки товара перед тем, как выпустить его на матримониальный рынок. Девицы из «Филлимора» славились уменьем поддержать разговор в любой ситуации (даже если подвыпившие за обедом гости норовят вцепиться друг другу в горло), а кроме того, веселым нравом и безупречной осанкой (шомпол, который они проглотили еще в юности, бережно сохранялся ими до преклонных лет). Теперь, когда «Филлимор» перешагнул вековой рубеж, интерес к заведению несколько упал. Последний всплеск ажиотажа эти стены видели после войны, с тех пор очередь из желающих превратилась в жалкий ручеек. Возможно, так было бы и до сегодняшнего дня, если бы не леди Диана Спенсер (самая благородная девица, какие только встречались в Англии). Благодаря леди Диане ручеек стал полноводной рекой, и «Филлимор» вновь заполнился жизнерадостными блондинками, мечтающими всего за один годовой курс научиться вести себя, а заодно и домашнее хозяйство. Хотя обычно пансионерки не слишком спешили на свой «полноценный английский завтрак в восемь утра», бессменная академическая повариха Кэтлин Коннор соблюдала точность: ровно в семь сорок она выходила за дверь, чтобы забрать оставленные для нее шесть бутылок молока. Вот и в то утро (29 июля 1981 года) все было так же, не считая маленького недоразумения. Бестолковый посыльный все перепутал: вместо апельсинового сока, который заказывала Кэтлин, зачем-то притащил коробку мармеладных долек Куперса. — Мармеладные дольки? Вот ты у меня получишь мармеладные дольки, — проворчала она и принялась одну за другой пристраивать бутылки в объятия своей могучей руки, как вдруг… Из недр коробки с мармеладом послышалось кряхтенье! Кэтлин вздрогнула и едва не выронила бутылки. Затем она осторожно заглянула в коробку — и буквально потеряла дар речи (а ей, уж поверьте, действительно было что терять). Неужели? Неужели сбылась ее тайная мечта — пусть и таким странным образом? Значит, не напрасно она так долго и так истово молилась — Бог все-таки услышал ее… Кэтлин оглядела улицу: не обнаружится ли хозяин коробки? Но везде было пусто — доносился только шум машин, несущихся по Пикадилли. Тем временем коробка снова закряхтела. — Святая Мария… — крестясь, прошептала Кэтлин и протянула к коробке дрожащую руку.
Леди Франсес Филлимор сидела в столовой, задумчиво прикусив кончик серебряной ручки, и размышляла. Что делать? Что обычно делают, если девушка неудачно выдерет себе брови воском? На ум приходила только вечно удивленная Марлен Дитрих и обрывки воспоминаний о касторовом масле, которое якобы стимулирует рост волосяных луковиц (или ресниц?). В конце концов Франсес отчаялась и записала в свой список дел: «Посоветоваться с Нэнси». Нэнси, которая заправляла в Академии хозяйством, знала уйму всяких полезных рецептов, в большинство из которых входил солодовый уксус… Вот что Франсес всегда удивляло: семья ее мужа Пелхэма Филлимора поколениями жила в «благородном пансионе», причем самому Пелхэму все это светское обращение явно давалось с трудом — так же как и всем английским мужчинам, которых она знала. |
