Когда же вся королевская рать покинула собор, старуха повернулась к Помпилио и поинтересовалась:

— Что за история с перстнем?

Лилиан и лысоватый навострили уши, однако уже через секунду разочарованно вздохнули.

— Маленькое личное дело, тетушка, — обаятельно улыбнулся Помпилио. И сделал шаг в глубь собора. — С твоего позволения, я все же поставлю свечку в память о Форце. Он был неплохим человеком.

— Буду ждать тебя «У Фридриха».

Согласно обычаю на воскресную мессу королевская семья отправлялась через площадь пешком, с достоинством принимая от верноподданных положенные почести. Обратный же путь проделывался в позолоченной карете, запряженной шестеркой белых лошадей и сопровождаемой конными гвардейцами. Процессию, конечно, тоже приветствовали, однако отгороженные от народа властители Заграты имели возможность немного отдохнуть.

Или поговорить.

— Ты знаешь этого адигена? — спросил десятилетний Густав, едва карета сдвинулась с места.

— Впервые увидел, — пожал плечами наследник.

— У него красивый месвар, — заметил восьмилетний Георг, который обратил внимание исключительно на одежду Помпилио. — Почему папа никогда не носит месвары и нам запрещает? Во всех сказках адигены носят месвары.

— Потому что мы не адигены, — отрезал наследник. — Мы — загратийские короли.

— А папина бабушка была адигеной, он сам об этом говорил.

— Ты понял, о каком перстне шла речь, — продолжил Густав, не обращая внимания на слова Георга. — Я заметил, как ты вздрогнул.

Отнекиваться старший брат не мог и не хотел.

— Помпилио говорил об этом перстне. — Генрих-младший поднял руку и продемонстрировал брату украшение. Слишком крупное для двенадцатилетнего мальчика, а потому с трудом держащееся даже на перчатке. — Отец дал его мне перед тем, как отправиться на юг.

Большой алмаз был и в самом деле необычен: в самом его центре переливалась маленькая красная точка — сердце.

— Здесь какая-то тайна, — глубокомысленно сообщил маленький Георг. — Как в сказках…

— Отец что-нибудь сказал? — поинтересовался Густав, разглядывая перстень с таким видом, словно в нем, как это частенько бывает в сказках, прятался могущественный дух.

— Приказал не снимать, никому не отдавать и предупредил, что за ним может приехать адиген по имени Помпилио.

— И всё? — разочарованно протянул Густав.

— Нет, не всё, — качнул головой Генрих-младший. Он помолчал, обдумывая, следует ли рассказывать братьям всё, решил, что следует, и продолжил: — Отец сказал, что Помпилио — друг и позаботится о нас, если что-нибудь случится.

— А что может случиться?

— Не знаю. — Наследник вновь выдержал паузу. — Но отец ведет войну, и у него много врагов. Случиться может всё.

Камень мягко блеснул, словно подтверждая: «Всё может случиться, детки, поверьте, я знаю». И сердце его показалось капелькой крови.

— Мне это не нравится, — мрачно произнес Густав.

— Мне тоже, — вздохнул Генрих. — И Помпилио, вы же слышали, сказал, что с удовольствием оставит перстень у меня.

Фраза прозвучала настолько угрюмо, что Густав поежился.

— Что это значит?

— Это значит, Помпилио придет, если будет очень-очень плохо.