— Почему наша артиллерия молчит? — спросил я. — Думаешь, два танка спасут положение?

— Артиллерии нет, — ответил комбат. — Батарею «полковушек» полностью размолотили. Гаубицы еще ночью на другой участок забрали. А «сорокапятки» берегут на случай прорыва танков. Да и не разобьешь ими переправу, калибр мелковат. Тут еще одна закавыка. Если фрицы местность перед речкой займут, до моста через Днепр всего два с небольшим километра останется. Чуешь?

— Чую.

Я знал, что дальнобойность батальонных немецких минометов составляет два с половиной километра. Этого добра у фрицев, как грязи. Нароют окопов и начнут сыпать на днепровский мост 80-миллиметровые мины сотнями. Минометные позиции трудно обнаружить. Глубокий узкий окоп, и пламени от выстрелов не видно.

— Вот такое дело, — подтвердил мои догадки комбат. — Так что приказ, как в июне сорок второго: «Ни шагу назад». А тебе задача — раздолбать переправу. Коротко и ясно.

Ну что ж, яснее некуда. Успенский с «ребятами Рыбалко» готовился творить великие дела, а мне предстояло всего-навсего уничтожить понтонный мост длиной тридцать метров. Или чуть больше. Об который обломала зубы артиллерия полка. Ладно, будем выполнять приказ, звучавший довольно странно. Два танка к бою. Ура!

Свое плохое настроение я постарался не показать. Ни к чему портить настроение ребятам. Долго рассматривал местность в бинокль. До того долго, что меня поторопило полковое начальство. Я огрызнулся и, перелопатив несколько вариантов, наконец выбрал позицию для стрельбы.

Это был хорошо прореженный снарядами подлесок и осиновая рощица. За деревья можно отгонять танки после стрельбы. Если будет что отгонять. Встретят нас тепло. Об этом я догадался, увидев бывшую позицию полковых трехдюймовок. Полгектара перепаханной земли, разбросанные обломки двух пушек, тела артиллеристов, исковерканные и застывшие в самых невообразимых позах. Третье орудие стояло скособочившись, с оторванным колесом и разорванным щитом. Короткий ствол вышибло из креплений и задрало вверх, словно минометную трубу. Здесь все ясно. Как говорится, дрались до последнего. Но я все же спросил у маленького комбата:

— А четвертая пушка где?

— В… — рифмованно отозвался капитан. — Сосчитай куски и найдешь. Ты, давай, поторапливайся.

— Батарейцы поторопились. А мне с двумя стволами суетиться ни к чему. Ладно, не трепыхайся. Выбрал я уже позицию, сейчас приступим. Тебя зовут-то как?

— Федор… Федор Матвеевич. — отозвался капитан.

— А меня Алексей. Считай, познакомились.

— Может, спиртяжки хлебнем, Леха? За знакомство и для меткости.

— Выпей, а мне нельзя.

— Трезвенник, что ли?

— Монахом еще назови. Просто реакция в бою притупляется. Вести огонь придется с подскока. Пяток снарядов и рви когти, меняй позицию.

Я оглядел напоследок полосу обороны еще раз и обнаружил, что искал. Остатки батареи дивизионных орудий ЗИС-3. Пушки были примерно такой же мощности, как и наши, танковые. Позиция была перепахана с не меньшей старательностью, чем окопы «полковушек». Обломки орудий, трупы, оторванный длинный ствол с откатником и характерным дульным тормозом.

— Федя, а ведь здесь не «семидесятипятки» работали. Калибр посолиднее.

— Возможно, — пожал плечами комбат. — Из глубины стреляли. Точно лупили, сволочи.

— Значит, 88-миллиметровки. Они, между прочим, нашу лобовую броню за полтора километра прошивают.

— Ну и что теперь? Задний ход? Тебе дали приказ…

— Ладно, хватит, — отмахнулся я.