— И каково же наказание за вторжение, святой отец? — прозвучал вопрос Эмери.

Судя по тону, юноша ожидал самого худшего, хотя Николас и в мыслях не допускал, чтобы их убили за нарушение границ владений, не важно сколь древних или священных. Он едва уловимо стиснул рукоятку меча, но от святого отца это движение явно не укрылось.

— Несмотря на то, что наш орден военный, мы не убийцы, милорд.

«Приятно слышать», — подумал Николас, но, учитывая предыдущий прием в Темпл-Руд, не собирался доверять кому-то из братьев, насколько бы непритязательным тот ни выглядел. По крайней мере, пока. Поэтому он не снял руку с меча на случай, если понятие врагов ордена распространялось на тех, кто мог раскрыть их секреты.

— Раз вы знаете моего отца, значит, надеюсь, не станете навлекать на себя гнев де Бургов, — предупреждающе произнес он.

— А я надеюсь, что могу доверять одному из них, не ожидая предательства, — спокойно, но твердо ответил Фарамонд.

Николас поднял брови, но кивнул в знак согласия. Между ними возникло молчаливое понимание. Затем священник повернулся к Эмери:

— А у тебя, дитя мое, еще больше причин хранить молчание.

Эмери побледнел от страха и кивнул. Николас снова стиснул рукоять меча.

— Если мы первые, кто смог сюда проникнуть, откуда вы знали, где нас искать? Или вы постоянно охраняете это место?

— О нет, — сказал Фарамонд. — Сейчас мы редко здесь собираемся. Я дал указания одному из пастухов сообщать обо всех ваших передвижениях. Когда вы пошли прямо в церковь, я направился сюда и занял наблюдательный пост. Де Бурги, помимо многих замечательных качеств, известны своим упорством.

Фарамонд ненадолго умолк.

— Однако, в отличие от меня, других братьев ваше вторжение может обеспокоить. Поэтому позвольте сразу перейти к делу. Что вы ищете в Темпл-Руд, милорд?

— Как я уже говорил брату Гилберту, я ищу рыцаря-тамплиера, который называет себя именем Гвейн. Он совершил нападение на меня и на брата этого молодого человека, — Николас показал на Эмери, — на госпитальера Джерарда Монбара, который затем бесследно исчез. Брат Гилберт нам ничем не помог.

— Я сожалею, что вам оказали не слишком гостеприимный прием. Могу понять, почему вам пришлось прибегнуть к иным средствам, — произнес прелат и покачал головой. — Я говорил братьям, что не стоит отказывать де Бургам в приеме, но они испугались. До нас дошли слухи, что Гвейна видели где-то неподалеку, и они пришли в ужас, что он может вернуться, хотя мы больше не считаем его одним из нас.

— Почему? — спросил Николас.

Фарамонд отвел глаза.

— Ему поручили важное задание, которое он не исполнил.

— И в чем оно состояло?

Священник вздохнул и устремил взгляд в пустоту ниши:

— Я мало могу вам рассказать, милорд. Скажу лишь — он владеет тем, что ему не принадлежит. И то, что он появился в наших краях… очень неожиданно и неприятно. Хотя, вероятно, он прибыл искупить свои прегрешения. Я буду за это молиться.

Прелат выпрямился и повернулся к ним лицом.

— А теперь, боюсь, я должен просить вас оставить это место и никому не сообщать о нем. Даже вашему отцу, великому Кэмпиону, — произнес он, обращаясь к Николасу.

— А мой брат? — спросила Эмери.

Фарамонд печально посмотрел на нее:

— Я ничего не знаю о госпитальерах. Как и о том, почему Гвейн мог на кого-то из них напасть. Мне известно только одно — ему нельзя доверять, несмотря на одеяние тамплиера.