Они глядели друг на друга без всякого выражения.

Потом Норман повернул голову и посмотрел в окно.

— Эта штука все еще здесь, — пробормотал он.

Они поглядели на гигантский пламенеющий шар на небосклоне, который заслонял собой и солнце, и луну, и звезды.

Норман отвернулся, его горло дернулось. Губы задрожали, и он плотно сжат их.

— Господи, — произнес он. — Уже сегодня.

Он снова посмотрел на небосклон.

— Сегодня, — повторил он, — И все.

— И все, — отозвался Ричард.

Спенсер встал и выключил газ. Секунду посмотрел на яичницу. Затем сказал:

— На кой черт я это сготовил?

Он вытряхнул яйца в раковину, и они поползли по белой поверхности, оставляя маслянистые дорожки. Желтки лопнули и потекли, источая пар, на эмаль.

Спенсер прикусил губу. Лицо его окаменело.

— Я отымею ее еще раз, — вдруг произнес он.

Он протолкнулся мимо Ричарда и уже снимал шорты, заворачивая за угол коридора.

— И входит Спенсер, — произнес Ричард.

Норман сел за стол. Ричард остался стоять у стены.

Из гостиной они услышали, как Нэнси внезапно завопила во весь свой крикливый голос.

— Эй, вставайте все! Смотрите, как я это делаю! Смотрите на меня все, все смотрите!

Норман секунду смотрел в дверной проем. Потом внутри его что-то оборвалось, и он уронил голову на лежавшие на столе руки. Его худые плечи затряслись.

— И я это делал, — проговорил он судорожно. — Я тоже это делал. О господи, и зачем я только сюда пришел?

— За сексом, — сказал Ричард. — Как и все остальные. Тебе казалось, ты сможешь встретить свой конец в плотском блаженстве и в алкогольном дурмане.

Голос Нормана звучал придушенно.

— Я не могу умереть вот так, — рыдал он. — Не могу.

— Примерно два миллиарда народу занимается сейчас этим, — сказал Ричард, — Когда солнце врежется в нас, они все еще будут этим заниматься. Вот будет зрелище.

Мысль о том, как все население Земли объединится в последней животной оргии, заставила его содрогнуться. Он закрыл глаза, уперся лбом в стенку и попытался забыть.

Но стенка была слишком теплая.

Норман оторвал голову от стола.

— Поехали по домам, — сказал он.

Ричард посмотрел на него.

— По домам? — переспросил он.

— К родителям. К моим маме и папе. К твоей маме.

Ричард покачал головой.

— Я не хочу, — сказал он.

— Но я не могу ехать один.

— Почему?

— Потому что… не могу. Ты же знаешь, что на улицах полным-полно психов, которые просто убивают всех, кто им встретится.

Ричард пожал плечами.

— Почему ты не хочешь? — спросил Норман.

— Не хочу ее видеть.

— Свою мать?!

— Да.

— Ты чокнутый, — сказал Норман. — Кого же еще тогда ты…

— Нет.

Он подумал о матери, которая ждет его дома. Ждет его в этот последний день. И ему стало нехорошо при мысли, что он медлит, что может уже никогда не увидеть ее снова.

Однако он продолжал размышлять. Как же я могу отправиться домой, вдруг она попытается заставить меня молиться? Заставит читать Библию, провести эти последние часы в религиозном угаре?

Он повторил для себя еще раз.

«Нет».