— Да-да, — хихикнул молодой человек, — и она ехала под деревьями на своем единороге без седла, как нимфа в дни юности мира?

— Моя прабабушка боялась больших зверей, — сказал первый охотник. — Она и не пыталась сесть верхом на него, а словно замерла, и единорог положил ей голову на колени и уснул. Она не пошевельнулась, пока он не проснулся.

— И на кого же он был похож? Плиний пишет, что единорог весьма свиреп, имеет тело лошади, голову оленя, ноги слона, хвост медведя, низкий голос и черный рог длиной в два локтя. А китайский…

— Моя прабабушка говорила только, что от него приятно пахло. Она терпеть не могла запаха зверей, даже коровы или кота, а уж о диких и говорить не приходится. А вспоминая этот запах, она даже расплакалась однажды. Конечно, она была уже очень стара и легко плакала, когда что-нибудь напоминало ей юность.

— Давай-ка повернем и попытаем счастья в другом месте, — внезапно сказал второй охотник.

Она тихо отступила в чащу и последовала за охотниками, лишь когда они вновь оказались впереди. Охотники приближались к опушке, когда второй тихо спросил:

— Как ты думаешь, почему единороги исчезли, если они все-таки существовали?

— Кто знает? Времена меняются. Как по-твоему, этот век хорош для единорогов?

— Конечно нет, но разве раньше-то было лучше? Кажется, слышал я, что… нет, тогда я был навеселе или думал о другом. А, чепуха… Поспешим, пока еще светло для охоты!

Они выбрались на край леса и пришпорили лошадей. Первый охотник обернулся и, словно увидев притаившегося в тени единорога, крикнул:

— Оставайся здесь, бедняга. Этот мир не для тебя. Оставайся в своем лесу, храни зелень деревьев и долголетие друзей. И не обращай внимания на молодых девиц — из них получаются всего лишь глупые старухи, не более. Счастливо! — и он исчез вдали.

Еще стоя у края леса, Она громко сказала:

— Я — единственный на свете единорог. — Это были первые слова, произнесенные ею за последние сто лет.

И все же такого не может быть, подумала Она. Жизнь в одиночестве, без встреч с другими единорогами ее не пугала, ведь Она знала, что подобные ей существуют на свете, а для того, чтобы единорог не чувствовал себя одиноким, большего и не требуется.

— Но надо узнать, здесь остальные или нет. Ведь тогда мне тоже надо уйти. То, что случилось с ними, должно случиться и со мной.

Собственный голос испугал ее, и ей захотелось бежать. Быстрая и светящаяся, Она неслась по темным тропинкам своего леса, пересекая внезапно возникавшие прогалины, ослепляющие зеленью трав или погруженные в полумрак, ощущая все, что окружало ее, — от трав, ометающих ноги, до серебряно-синих вспышек в колеблемых ветром листьях. «Нет, я не могу оставить все это, никогда-никогда, даже если я и в самом деле последний единорог на свете. Я знаю, как жить здесь, знаю любую травинку, ее запах и вкус. Что нужно мне во всем свете, кроме моего леса?»

Но когда она, наконец, остановилась и тихо стояла, прислушиваясь к карканью ворон и ссоре белок над головой, ей пришла в голову мысль: «А вдруг они собрались все вместе и ускакали далеко-далеко? А если они спрятались и поджидают меня?»

И с этого момента Она не знала покоя… С той минуты, когда впервые представила себе, что покидает лес, Она не могла стоять на одном месте. Беспокойная и несчастная, сновала Она туда и сюда у своей заводи. Единороги не должны выбирать, они не созданы для этого. Днем и ночью Она говорила себе и нет, и да, и снова нет, и впервые узнала, что минуты могут ползти как гусеницы. «Я никуда не пойду. То, что люди какое-то время не видели ни одного единорога, еще не значит, что их больше нет, а если это и правда, я все равно никуда не пойду.