— О как… — почесал я затылок, кося взглядом на напарников. — А пестик дадите?

— Сначала экзамен сдай, — буркнул дед и вышел, хлопнув дверью.

Напарники молчали. Я выдохнул, подошёл ближе и протянул руку:

— Максим, — и улыбнулся с энтузиазмом молодого спаниеля, дорвавшегося до настоящей охоты.

Первый, черноволосый смуглый бородач с тяжёлым взглядом, нехотя буркнул:

— Ибрагим.

— Миша, — кивнул второй с бритым черепом, не вставая.

Значит, молчуны. Но на службе — это, скорее, плюс.

Рукопожатия у напарников крепкие, с нажимом. Морды — туповатые, как у старины Джеффа Дэниэлса, только без его добродушия. С головой, может, не шибко дружат, зато кулаки у них знают своё дело.

Я достал жестяную банку с чипсами и стал хрустеть, глядя на них.

— Хотите? — улыбнулся по-дружески, протягивая банку.

Те даже не глянули. Один уткнулся в смартфон, второй вытащил на секунду наушник, что болтался в ухе, и вновь сунул его обратно.

Я наблюдал и анализировал. Форма на них «Легионовская», но сидит не по размеру, как будто с чужого плеча. Коротка кольчужка. У бородатого — уши-пельмени, хрящи ломаные. Значит, борец. Ничего себе, дачный ЧОП у Валета. У того же бородача — татуировка на арабском на кисти: «الذئب الأسود» — «Чёрный волк». Такой знак я видел однажды в уголовном деле — связаны с наёмниками из ближневосточной ЧВК. Еще обратил внимание на котлы у лысого — фирмА. Такие стоят, как годовая зарплата охранника.

Но больше всего насторожило другое: в мониторы они не смотрят, хотя Степаныч обозначил это как основную задачу. Пистолеты в кобурах — явно не ИЖ ЧОПовский. Не разглядел пока модель, но точно не они. Рации висят на поясе — и ни у одного не поставлены на зарядку. А это первое, что должен сделать любой заступающий — поставить на док-станцию, чтобы всю ночь быть на связи.

Не охрана они. Ассасины, мать их.

По ходу, сегодня ночью мне готовили похоронную мелодию. Но ошибочка вышла, ребята. А помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела.

Прошло несколько часов.

— Ну что, салага? — бородач Ибрагим лениво потянулся, поглаживая жёсткую щетину, и многозначительно посмотрел на лысого. — Пора на обход.

Я глянул в окно. Сумерки сгустились, небо затянуло сплошь, будто чёрной марлей. Ветки сосен ходили ходуном, лес нервничал, будто ждал и таился. Ночь стояла тревожная, как перед выстрелом.

Я послушно встал, поправил ремень на поясе, улыбнулся и проговорил, как ни в чём не бывало:

— А чипсы можно с собой?