Хильдегард хотела встать.

— Сидите, герцогиня, я сейчас успокою ее, — сказал Тристан.

Склонившись над кроватью, он мягко заговорил с Мариной:

— Тише, тише, Марина, тебе никто не угрожает. Здесь, в маминой комнате, ты в полной безопасности. Тут до тебя никто не доберется.

Марина открыла глаза и в страхе уставилась на него. Потом закричала и начала биться.

— Нет, нет! Вы не смеете! — кричала она.

— Не бойся, это Тристан, наш рыцарь! — сказала Хильдегард, желая успокоить дочь.

По-видимому, Марина еще не совсем очнулась от сна, но постепенно взгляд ее стал более осмысленным, страх и боль, отражавшиеся в нем, понемногу таяли. Нижняя губа у нее все еще дрожала.

— Спи, дитя мое, — ласково сказал Тристан. — Мы с твоей мамой будем охранять тебя.

Марина в тоске откинулась на подушки и закрыла глаза. Порошок, который ей дал доктор, еще действовал, и Тристан вернулся к Хильдегард.

Ему и Хильдегард одновременно пришла в голову мысль, что после случившегося Марина ни разу не обратилась, ни к кому лично. Те несколько слов, что она произнесла, не предназначались какому-либо определенному человеку. Марина по-прежнему билась в тисках неведомого им кошмара.

Они говорили шепотом, чтобы не нарушать ее сна.

Вопрос Тристана не был случаен. Он догадывался, что герцогине некуда ехать.

И пришел к ней, чтобы убедиться в этом.

— Ваше Высочество… — нерешительно сказал он. — Позвольте мне предложить вам и вашей дочери мой скромный дом. Вы сможете жить там, сколько пожелаете. Мне тяжело жить одному в Габриэльсхюсе после смерти моих родителей, и я счел бы для себя большой честью, если бы вы с Мариной согласились разделить со мной мое одиночество. Я был бы счастлив, оказать вам гостеприимство, Ваше Высочество!

Хильдегард задумалась и не сводила с него глаз. Тристан быстро добавил:

— Можете не отвечать мне сейчас. Но, ради Бога, подумайте о моем предложении! Уверяю вас, мои слуги совершенно не похожи на тех камеристок, услугами которых вам и Марине пришлось здесь пользоваться. В Габриэльсхюсе вы будете окружены сердечной заботой и теплом. А главное, мне хотелось бы, чтобы вы уехали отсюда как можно скорее.

Он не стал говорить ей о поборниках истинной власти. Хильдегард поправила одеяло, в которое была закутана, Тристан поспешил помочь ей.

— Спасибо, — сказала она. — Я не забуду вашего великодушного предложения, Тристан. И подумаю о нем. — Она засмеялась. — Надеюсь, о нас с вами не пойдут пересуды. Я едва ли могу испортить вашу репутацию, а Марина — еще ребенок. Ах, если б мы встретились раньше! Может, тогда наша с Мариной жизнь здесь не была бы такой беспросветной и тоскливой. У нас не было даже соломинки, за которую мы могли бы ухватиться.

— Я вас хорошо понимаю.

— Одиночество. Ощущение бездонной трясины под ногами. Нельзя же вечно жаловаться на своего…

Она замолчала.

Тристан кивнул. Глаза его были полны тепла и нежности.

— Но вы все-таки горюете о нем?

— Не знаю, Тристан. — Она повернулась к нему. — Сегодня он был мне так нужен. Когда пропала Марина… И вся эта кровь… Да, мне не хватало Йохума. Но, увы, его не было рядом со мной…

Тристану нечем было утешить ее. Он понимал ее чувства. Их единственная дочь оказалась в опасности, а герцог Йохум был далеко и затеял дуэль, добиваясь благосклонности посторонней женщины. Какой, должно быть, униженной чувствовала себя герцогиня! Как ей было горько! Но она не могла дать выход своему гневу и разочарованию.