Шестой герцог Эйнсвуд подхватил дифтерию.

Болезнь еще была мало изучена. Первое точное описание этой заразы было опубликовано во Франции всего лишь пятью годами ранее. Что было понятно и никем не оспаривалось, так то, что болезнь чрезвычайно заразна. Сестры Чарли умоляли Вира. Их мужья пытались его остановить, но он был крупнее любого из них, а в том неистовом состоянии, в котором он пребывал сейчас, его и полк солдат не смог бы удержать.

Он вихрем взлетел по главной лестнице и решительно прошагал по коридору в комнату больного. Выгнал сиделку и закрыл дверь на засов. Потом сел рядом с кроватью и обхватил маленькую слабую ручонку своего подопечного.

– Все хорошо, Робин, – произнес он. – Я здесь. Я буду драться за тебя. Давай, позволь мне это, слышишь, парень? Вышвырни окаянную болезнь, и уж я с ней разберусь. Я смогу, мой мальчик, ты же знаешь, я смогу.

Маленькая холодная ладошка неподвижно лежала в его огромной теплой ручище.

– Ты давай, прекращай это, ну, пожалуйста, – убеждал Вир, задыхаясь от слез, подавляя безысходное горе. – Для тебя слишком рано умирать, ты же это знаешь, Робин. Ты едва начал жить. Ты ведь не знаешь и доли всего – что на свете можно повидать, сделать.

Веки юного герцога затрепетали, и глаза открылись. Что-то похожее на узнавание мелькнуло в них. На мгновение на губах возникла едва заметная улыбка. Потом глаза мальчика закрылись.

Это был конец. Как Вир не продолжал говорить, упрашивать, умолять, вцепившись в маленькую ладошку, не смог он вытащить проклятую болезнь и забрать в себя. Ему ничего не оставалось, как ждать и смотреть, как он проделывал это прежде много раз. На этот раз бдение оказалось коротким, самым кратчайшим и тяжелейшим из всех.

Менее чем через час, как только ночь сменила сумерки, хрупкая жизнь мальчика ускользнула прочь и пропала… подобно тени.

Глава 1

Лондон

Среда, 27 августа

– Я подам на них в суд! – бушевал Ангус Макгоуэн. – В этом королевстве пока еще есть управа на клеветников, а если это не клевета, тогда я – проклятые бычачьи яйца!

Огромная черная собака породы мастифф, дремавшая перед дверью в конторе редактора, подняла голову и со снисходительным любопытством перевела взгляд с Макгоуэна на свою хозяйку. Убедившись, что последней не угрожает никакая неотвратимая опасность, собака снова опустила голову на лапы и закрыла глаза.

Ее хозяйка Лидия Гренвилл, особа лет двадцати восьми, рассматривала Макгоуэна с такой же бесстрастностью. Впрочем, с другой стороны, расстроить Лидию была отнюдь непростой задачей. Белокурая, голубоглазая, всего лишь на несколько дюймов меньше шести футов, она выглядела почти столь же изящной, как валькирия или амазонка, а ее фигура, подобная статям этих легендарных воительниц, была такой же сильной и подвижной, как и ее острый ум.

Когда Ангус швырнул объект своего негодования на стол, она невозмутимо подхватила сей предмет. Это был последний выпуск «Обзора Беллуэдера» Как и в предыдущем издании, несколько колонок на первой странице посвящались нападкам на последние журналистские достижения Лидии:

Как и ее тезка, «Леди Грендель» из «Аргуса» вновь устроила вредоносную атаку на ничего не подозревающую публику, извергая ядовитые испарения в воздух, уже насыщенный ее загрязнениями. Ее жертвы, все еще пошатывающиеся от предыдущих штурмов на их чувствительность, были еще раз брошены в глубокую пучину деградации, откуда поднимается вонь нечистот, и где водятся испорченные создания… для тех, кого можно величать не иначе, как человеческими паразитами, коих она сделала своей темой… чья какофония самоуничижительных воплей… монстр в юбке «Аргуса»…

(Аргус – в древнегреческой мифологии страж-великан – Прим.