Рука Римо, протянувшись вперед, с треском прижала магнитолу к голове любителя музыки. Динамик ДТ выдавил ухом – но вот кассетный отсек ему пришлось вышибать уже челюстью. Посыпавшиеся из задней стенки лампы и транзисторы освободили место для косматой головы; в задней части автобуса внезапно воцарилась тишина, которую нарушало лишь редкое позвякивание стекол.

Римо потянул за шнурок звонка – и водитель остановился, чтобы выпустить из дверей странного человека с магнитолой, которую он держал почему то между ушей. Позже в кругу друзей Делавар Торрингтон не раз изумлялся, как пластмассовый корпус приемника смог сохранить четкие очертания его головы. Происшедшее немало потрясло его, и новую магнитолу он отважился спереть только через неделю.

Успокаивая плачущего младенца, толстая женщина кинула на Римо благодарный взгляд и, как бы извиняясь, пробормотала:

– Хьюстон уже не тот, что в прежние времена.

– Ничто не вечно, – согласился с ней Римо.

– А как ты это сделал? – спросила Вики, когда Римо сел наконец рядом с ней на свое место. Этот вопрос не сходил у нее с языка все то время, пока, сойдя с автобуса, они регистрировались в хьюстонском “Хилтоне”, поднимались наверх и Римо вел Вики к ее комнате. “Как ты сделал это?”

– Достань какое нибудь радио – и я тебе покажу, – пообещал Римо.

– Не зайдешь ко мне? – многозначительным тоном спросила Вики.

Римо взглянул на нее, поскреб рукой подбородок, и, подумав несколько секунд, решительно мотнул головой:

– Нет.

– Римо, – послышался из открытой двери соседней комнаты голос Чиуна. – Иди сюда. Настало время поговорить о душе после долгой дороги.

– Иду к тебе, – Римо протянул руки к Вики. Слушать в пятнадцатый раз рассказы Чиуна о том, как после пореза его внутреннее “я” вышло из его тела – пообедать, наверное – было выше его сил.

– Я знала, что в конце концов моя возьмет! – торжествующе улыбнулась Вики.

– Как скажешь, – приложил руки к груди Римо. Отойдя от двери. Вики вошла в комнату и улеглась на узкую одноместную кровать. Подняв юбку, она медленным движением от подъема к бедру расправила колготки – сначала на правой, потом на левой ноге. Сняла кожаные сапоги – тоже медленно, лаская черную кожу, сладострастно поскрипывавшую под ее пальцами. Снова разгладила колготки – от носка до самого пояса.

Римо, прислонившийся к бюро, стоявшему в комнате, смотрел не нее так, словно перед ним был механик на автозаправке, менявший шину.

– Ой, как хорошо, – промурлыкала Вики, потягиваясь и поднимая над головой руки, отчего юбка ее вообще утратила всякий смысл. – Ну, иди сюда. Садись и расскажи мне все все о себе.

– Да рассказывать особенно нечего, – состроил гримасу Римо. Он сделал шаг в сторону кровати, и тут Вики, молниеносным движением схватив его за запястье, притянула его к себе.

– Мы будем ждать здесь твоего друга? – томно спросила она, глядя ему в глаза.

– Какого друга? – не понял Римо.

– Ну, того, которого Чиун зовет императором.

– Нет, – ответил Римо. – Он не любит выходить из дому.

– Жаль. Он вроде бы симпатичный.

– Разумеется, – согласился Римо. – Сочетает обаяние точилки для карандашей с отзывчивостью канцелярской скрепки. – Оторвавшись наконец от Вики, он присел на краешек кровати рядом с ней.

– Как ты думаешь, кто убил твоего отца? – спросил он.

Лицо Вики словно закрылось – так опускается занавес после неудачного представления. Но лишь на секунду; глаза ее сузились, и она нервно облизала губы.