Только подъехав к хорошо знакомому зданию Петровки, 38, Антон сообразил, что, охваченный негодованием и испугом, выскочил из дома раньше, чем обычно. Детей-то вести в сад и школу не пришлось… Ну ничего, работа оперативника подразумевает огромный объем писанины, которую все вечно откладывают на потом. Вот он и займется с утра пораньше, пока больше никого нет в кабинете, который Антон делил еще с двумя коллегами.

Он успел сделать довольно много, пока не появился подполковник Зарубин.

– О, Тоха, ты уже на месте? Беги быстро к шефу, он уже копытами стучит.

– А что случилось? – Антон поднял голову.

– Жену какого-то деятеля вчера приговорили, тебя пристегивают.

– Чья территория? – спросил Сташис, убирая документы в сейф.

Маленький и почему-то постоянно смеющийся Сергей Кузьмич Зарубин театрально закатил глаза.

– Не смешите меня, люди! Территория его интересует! Да плевать ты хотел на территорию, тебя интересует, с какими операми и с каким следаком ты будешь работать. Так вот, выдохни, многодетный отец: следачка та самая, с которой ты уже контачил по делу о сомнительном наследстве, и опера те же, один рыженький такой, смешной, и второй, постарше и потолковее.

Антон обрадовался. Действительно, рыжеволосого Романа Дзюбу и его старшего напарника Геннадия Колосенцева он хорошо помнил. К сожалению, с того дела, которым они вместе занимались, им общаться больше не приходилось. К сожалению – потому, что Дзюба ему еще тогда понравился, да и следователь Рыженко оставила самые приятные впечатления.

Получив официальное задание от начальника отдела, Антон позвонил Дзюбе и узнал, где они могут пересечься.

– Генка говорит, что лучше всего встречаться поближе к дому, где жила убитая, – ответил Роман, о чем-то шепотом посовещавшись с Колосенцевым. – Записывай адрес.

Антон удрученно покачал головой: значит, рыжий Ромчик все еще находится под каблуком у Геннадия и смотрит ему в рот. Жаль. Ромчик – прирожденный опер, талант, искренне влюбленный в свою профессию, ему надо учиться мыслить и действовать самостоятельно, а не жить по указке Гены, который работу свою не любит. Впрочем, это не его дело.

Меньше чем через час Антон был в оговоренном месте, где уже стояла машина Колосенцева. Антон пересел в нее. На изложение собранной накануне информации времени ушло немало, очень уж она оказалась путаной и нескладной.

– Значит, что мы имеем с гуся? – подвел итог Колосенцев. – О колье знали, во-первых, подруга потерпевшей и ее дочь, во-вторых, члены семьи Панкрашиных, в-третьих, те, у кого потерпевшая взяла это колье, то есть сотрудники бутика, и, в-четвертых, все те, кто его видел на приеме. Вот из этой кучи и надо выбирать подозреваемого. При этом подвис у нас еще водитель, который клянется, что колье не видел и ничего о нем не знал, но его показания никакой критики не выдерживают, потому что взяться из воздуха колье не могло, его нужно было где-то получить, а это значит, что водитель потерпевшую туда возил. И его надо брать и трясти, пока он не расколется.

– А орудие убийства? – спросил Антон. – По нему есть результаты?

– Ага, сто результатов и еще пять в качестве довеска, – скривился Геннадий. – Нож преступник бросил там же, в подъезде, стало быть, сразу можно было догадаться, что ничего на нем нет. Так и оказалось. Ни следочка.

– Нет, Ген, погоди, – встрял молчавший до этого Роман. – А почему ты про любовника ничего не говоришь? Я уверен, что водитель Шилов не имеет отношения ни к колье, ни к убийству, я же журнал проверял в гараже… А с любовником все сойдется.