— … а также расследованием двух связанных с нею убийств.

— Да, мне говорили. Но, как я понял, с возвращением картины все закончилось.

— Боюсь, тут вы не правы: ничего не закончилось.

Флавия приблизилась к дальней стене, противоположной той, что вела в сад.

— А где же картина?

— Какая вас интересует?

— «Казнь Сократа» — та, которую вам подарил ваш покровитель Жюль Гартунг.

— Ах, эта… она причинила столько неприятностей, что я решил ее уничтожить.

— Что?!

— Это была идея Жанны. Она сожгла ее.

— Зачем?

Руксель пожал плечами:

— Не думаю, что обязан объяснять свои поступки в отношении принадлежащей мне собственности.

— Ладно, — легко согласилась Флавия. — Зато остались другие картины. Например, вот эта. — Она указала на небольшой холст, висевший рядом с книжным шкафом из красного дерева. Размеры совпадали с остальными картинами, входившими в серию. Аргайл любит такие вещи: Христос в окружении апостолов. Расположение фигур заимствовано из «Тайной вечери» Леонардо; все апостолы сидят с серьезными лицами, в глазах некоторых угадываются сострадание и печаль. Перед ними тянется длинная очередь, ближайший к ним человек опустился на колени в ожидании приговора.

Руксель не проронил ни слова. Он не пытался заставить ее замолчать, не задавал встречных вопросов, не возмущался внезапным вторжением. Он вообще не проявил никакого интереса к визиту непрошеных гостей.

— «И судимы будете по делам своим», — процитировала Флавия. — А вы готовы ответить за свои деяния, месье?

— Разве кто-то бывает к этому готов? — со слабой улыбкой заметил Руксель.

— Интересно, скоро сюда прибудет кавалерия? — задумчиво протянула Флавия, бросив взгляд на часы.

— Кто? — не понял Джонатан.

— Монталлу со своими ребятами. Пора бы им уже быть здесь.

— И что тогда?

Флавия сделала безразличное лицо.

— Меня это не волнует. А что вы скажете, месье Руксель? Мне следует объясниться?

— Вы, похоже, относитесь к тем молодым женщинам, которые полагают, что все на свете можно объяснить. Вы думаете, что, разложив все по полочкам, можно разобраться в любом деле. Я, прожив много лет, уже не так в этом уверен. Зачастую поступки людей и причины, побудившие их к этим поступкам, оказываются непостижимыми.

— Но не всегда.

— По-моему, они приехали. — Джонатан отодвинул занавеску и вглядывался в темноту за окном. — Да, Монталлу и с ним еще несколько человек. Одному, кажется, дали указание стоять на воротах, другому — охранять входную дверь. Двое вошли.

Через несколько секунд они были в кабинете. Спутника Монталлу Джонатан видел впервые.

В помещении аэропорта представитель разведки старался быть вежливым, однако сейчас он отбросил все светские любезности, не считая нужным церемониться с беглецами.

Его спутник — немолодой, с коротко стриженными седыми волосами и острым носом, не бросал по сторонам яростных взглядов и не кипел от негодования, но чувствовалось, что он внутренне напряжен. Одним взглядом окинув всех присутствующих, он моментально оценил обстановку.

— Я обещал не выдвигать обвинения против мистера Аргайла и не портить вашу карьеру, — отрывисто бросая слова, начал Монталлу, с трудом сдерживая бешенство. — Полагаю, вы понимаете, что после вашего поступка я беру свои слова обратно.

Флавия слушала его с олимпийским спокойствием. Возможно, она избрала не лучший способ остудить его гнев, но ее это нисколько не волновало.