— А почему он пишет — дед из старинного рода Бодуэн де Куртенэ? Это еще при чем?

— А ты не знала? — отец грустно улыбнулся. — Это настоящая фамилия твоего деда — Бодуэн де Куртенэ. Очень старинный род, их предок, герцог Болдуин, участвовал в Крестовых походах и в двенадцатом веке был королем Иерусалима.

— Какое в Иерусалиме могло быть королевство? — фыркнула Маша. — Ты ничего не путаешь? Это звучит, как новоржевская империя!

— Это у тебя в голове сплошная путаница! — рассердился отец. — Я всегда говорил, что нынешнее журналистское образование ничего не стоит. Чему вас там учат? Ты хоть слышала что-нибудь о Крестовых походах?

— Конечно! — Маша тоже повысила голос. — Рыцари Западной Европы вдруг подхватились и решили освобождать христианские святыни от мусульман! В двенадцатом веке!

— Ну так вот, возглавлял их Годфрид Бульонский, а герцог Фландрии Болдуин — это его родной брат. Сколько, по-твоему, было всего Крестовых походов?

— Ну… три.

— Гораздо больше! И четвертый возглавлял Болдуин, потому что Годфрид Бульонский к тому времени уже умер. Они таки завоевали Иерусалим, и тогда образовалось христианское Иерусалимское королевство, которое продержалось больше ста лет, потом мусульмане окончательно разбили христиан и прочно утвердились на Святой земле.

— Теперь ясно. Неясно только, какое отношение к этому имеет мой дед, — насмешливо сказала Маша.

— Потомки короля Болдуина разбрелись по свету. Как уж они дошли до России — понятия не имею. В девятнадцатом веке в университете работал известный профессор с такой фамилией, потом — еще один, филолог, наверное, его сын.

— Тоже наши родственники? — усмехнулась Маша.

— Про это ничего не знаю, — отец был серьезен, — знаю только, что твой дед много претерпел в молодости из-за своей чересчур звучной фамилии и когда женился, то решил взять фамилию жены — Магницкий. В то время, сама понимаешь, так было спокойнее. С такими аристократическими предками у него просто не было шансов чего-либо достичь в науке!

Дверь распахнулась резко, как будто пнули ногой. Вошла жена, собрала чашки с недопитым чаем.

— Тоже мне, родовая аристократия! — прошипела она сквозь зубы, так, чтобы слышала Маша.

— Жаль, что ты так мало знаешь о деде, — грустно сказал отец.

— А ты мне рассказывал? — вскипела Маша. — Что-то я не помню, чтобы ты со мной часто общался в детстве.

Она тут же пожалела о своих словах, потому что отец сгорбился и сразу постарел лет на десять.

— Ну ладно, — примирительно сказала она, — вряд ли происхождение моего деда имеет отношение к его смерти. А ты веришь, что гибель его не случайна?

— Это было так давно… — отец склонил голову, — знаешь, вот ты спросила, и теперь я вспоминаю… перед той поездкой он вел себя… не то чтобы странно, но он прощался со мной так, будто не надеялся увидеться снова. Тогда я подумал, что отец предчувствовал свою смерть — ну, он все-таки был немолод…

— Возможно, этому есть более реальное объяснение? — прервала его Маша.

— Ты рассуждаешь, как репортер, — грустно сказал отец, — все нужно выяснить до конца, во все внести ясность… — Он закашлялся, и Маша отметила, что кашель у него нехороший, такого не бывает при обычной простуде.