Столько продлится наш праздник, Эллен.
— Ну и что?
— Посмотрите вокруг. В празднестве участвуют двенадцать человек. Вам это не кажется интересным?
— Ни в малейшей степени, — отрезала Эллен. — Какой у вас, Эллери, своеобразный строй мысли!
В этот момент Оливетт Браун воскликнула:
— Нас двенадцать! Должна сказать, у меня душа радуется, что нас ни на одного больше.
— Вот видите? — прошептал Эллери Эллен Крейг.
Первый вечер: среда, 25 декабря 1929 года
Проснувшись, гости Артура Бенджамина Крейга увидели мир, напоминавший пейзаж на открытке: заиндевевшую хвою и непорочной белизны снег. Даже у самых высоких кустарников видны были только верхушки. О въездной аллее и о дороге ничто не напоминало. Куда ни посмотреть, белоснежными параболами вздымались и опадали сугробы.
Большая часть обитателей встала рано, обмениваясь восклицаниями но поводу чудесного вида из эркеров и наслаждаясь рождественским завтраком а-ля фуршет, приготовленным дюжей поварихой, она же экономка Крейга, миссис Янссен и сервированным краснощекой горничной-ирландкой. В столовой было шумно.
Достопочтенный мистер Гардинер был безутешен. Он все-таки не попал на рождественскую всенощную. Вывести машину вчера оказалось невозможно, а в бессмысленности попытки преодолеть сугробы пешим порядком убедился даже он сам. Крейг облегчил его страдания, включив радио в половине двенадцатого ночи и настроив его на станцию «Оу-Ар», чтобы священник мог прослушать «Хор небесный» и перезвон церкви святого Фомы, а в полночь все присоединились к старому священнослужителю, прослушав полуночную мессу, которую по И-эй-эф передавали из обители Святого Сердца. Расти и Джон пристроились на полу возле радио, а Эллери с изумлением наблюдал лицо Валентины, похожее на неподвижную трагическую белую маску, и сардонический изгиб губ Карло. Эллен это тоже заметила и казалась встревоженной.
После этого они пели рождественские гимны и украшали елку в гостиной. Затем большая часть гостей отправилась спать.
После завтрака Джон объявил, что у него для каждого есть рождественский сюрприз, и согнал всех в гостиную.
— Под елкой, — сказал Джон и замер с глупым видом. Под елкой ничего не было. Он посмотрел на Расти, а Расти посмотрела на мать.
— Ничего не понимаю, — сказала Расти. — Мы сами их вчера ночью туда положили, после того как все улеглись.
— Странно, — пробормотал Джон. — Мейбл? — Горничная высунулась в дверь столовой. — Утром, когда ты топила камин, видела здесь какие-нибудь свертки?
— Нет, мистер Джон.
— Если кто-то решил так пошутить… — начал Джон довольно холодно, но вдруг расхохотался. Все обернулись. В проходе, ведущем в холл, стоял Санта-Клаус, а в руках у него была кипа сверточков с рождественскими подарками.
— Санта!
— Джон, да тебе бы актером быть!
— Но я не…
— Как ты замечательно придумал!
Это был классический Санта-Клаус с огромным животом, на славу укомплектованный белой бородой и бровями. Он, не говоря ни слова, начал весело раздавать яркие пакетики.
— Ой, Джон, какая роскошная брошка!
— Зажимчик для денег в форме… Что бы это могло быть?
— У меня, по-моему, барашек!
— Неужели непонятно? — взвизгнула Оливетт Браун. — Это все ваши личные знаки. Ты, Эллен, — Овен, поэтому тебе барашек, Валентина, вы — Стрелец, и вам поэтому — фигурка лучника. И так далее. Это ведь была моя идея, а, Джон?
— Разумеется, ваша. |