Мужчины постарше прилагали все усилия, чтобы вести беседу — о «Прощай, оружие» Хемингуэя, о романе Джулии Петеркин «Пурпурная сестра Мери», получившем Пулитцеровскую премию, о «Специалисте» Шика Сейла, о затруднениях Примо де Ривера в Испании, о сообщениях профессора Бэбсона о положении на рынке, о расследованиях сенатского комитета по «сахарному лобби» и слухах о сенсационных разоблачениях, о модернистском движении в искусстве, во главе которого стоят Пикассо, Модильяни, Архипенко, Утрилло и Сутин — тот самый Сутин, который берет пейзаж и «швыряет его на холст, как кухонную тряпку — но тряпка эта на наших глазах загорается!» (такую вот цитату привел Дэн Фримен), о недавно разработанном и разрекламированном этиловом бензине, о перелетах самолетов «Пан-Америкэн» через море в Вест-Индию, об утверждении сэра Джеймса Джинза во «Вселенной вокруг нас», что «Бог — математик; Вселенная не была создана для человека», о растущем влиянии Голландца, о новых калькуляторах фирмы Ай-би-эм, о достижениях Боба Джонса и Хелен Уиллс, о болезни Георга V. Но каждая тема, за отсутствием вдохновения, угасала, а новая возникала лишь для того, чтобы как-то выйти из мертвящих маленьких пауз.

Один раз Эллери сказал:

— Интересно, кто его сегодня найдет?

Но никто не ответил.

В полночь все механически осушили бокалы за Новый год, обменялись традиционными поцелуями и рукопожатиями — Расти и Валентина соприкоснулись щеками в весьма прохладном перемирии — и с глубокой благодарностью уселись слушать новую оригинальную программу студии «Джей-Зед» «Догоняя время по всему континенту», где, как объявил ведущий, в течение пяти минут до и после каждого часа вниманию слушателей будут предложены музыкальные приветствия Новому году из Нью-Йорка, Чикаго, Денвера и Сан-Франциско соответственно. Однако даже эта заманчивая перспектива была омрачена. Наполняя свой бокал, Валентина вылила его себе на платье.

— Ядрена макарона, — заплетающимся языком произнесла Валентина. — Пойду-ка всхрапну. — И она величественно выплыла из комнаты.

Спустя две минуты она вернулась, глядя себе через плечо безумным взором.

— Сегодня на моей постели!

И Валентина села на пол с седьмым рождественским подарком на коленях и тихо впала в истерику. Когда никто не обратил на это внимания, она прекратила.

На карточке было отпечатано четыре строки:

Красная оберточная бумага была влажной; немного краски пристало к пальцам Эллери. Под бумагой был маленький игрушечный аквариум — чуть больше сливы, — а в нем энергично плавала невероятно крохотная тропическая рыбка, прозрачно-золотистая. Воды там было с наперсток. Хотя аквариум в коробке был плотно проложен ватой, большая часть воды расплескалась.

— По масштабу это очень близко к домику, — сказал Эллери. — Во всяком случае, нашему маньяку не откажешь в последовательности.

— Я-то думал, что с этим чертовым домиком уже все, — сказал Джон, как будто это имело для него значение. К счастью, на него никто не смотрел.

— И еще пометки на обратной стороне, — пробормотал Эллери.

Он неотрывно смотрел на карандашные отметки.

— Это, конечно, символ воды.

— А эта штука похожа на клещи, — вставил доктор Дарк. — Только при чем здесь клещи?

— Не клещи, доктор. Неужели непонятно? Очень упрощенный рисунок рыбы с распущенным хвостом. Вода и рыба, как и сказано. Вода и рыба…

Большинство засиделось допоздна, обильно, но не вполне успешно взбадриваясь хозяйским шампанским, в то время как радио шло по пятам Нового года до самого Сан-Франциско.