Остался последний, вооруженный ножом громила. По Володиным прикидкам, среди четверых подельников этот был самым опасным. Как ведьмак, он по достоинству оценил увиденные в начале столкновения выкрутасы с оружием. В ночных кошмарах Владимир не раз показывал свое умение управляться с таким, казалось бы, простым предметом, как нож. В умелых руках этот простенький кусок заостренного металла превращался в грозное оружие. Манипуляции, которые производил ножом бандит, были Владимиру хорошо знакомы, он сам мог произвести нечто подобное. Оставалось только догадываться, насколько далеко простираются познания противника в методике рукопашного боя.

С учетом травмированного плеча осторожность и ожидание были единственно правильной тактикой против опытного бойца, которым вооруженный ножом противник являлся на самом деле. Уклонившись от размашистого выпада бандита, Володя легким прыжком разорвал дистанцию контакта и вдумчиво присмотрелся к врагу.

На первый взгляд его противник ничем не отличался от своих подельников: та же трехдневная небритость, тот же угрюмый взгляд человека, для кого насилие стало профессией. Все так, но, используя свои новые способности, Владимир четко ощущал в его душевном настрое обреченность, к которой примешивалась нечеловеческая тоска, словно убийца шел на него против собственной воли, понимая, что для него исход будет не менее печальным, чем для его товарищей. Однако что‑то его толкало вперед, заставляя приближаться к неизбежной гибели с упорством летчика‑камикадзе.

Но что поразило Владимира больше всего, так это то, что, вполне осознавая свою обреченность, этот непонятный урка ни вздохом, ни взглядом не выдал свое истинное состояние. На его лице читалась решимость выпустить кишки своему врагу, его короткие высказывания были способны побудить к действию и более воспитанного человека, чем Володя, но производимые им действия несколько не вписывались в поведение профессионального убийцы. К примеру, когда Владимир специально подставил для режущего удара горло, умышленно опустив руки, бандит ударил в живот, противореча не только правилам ножевого боя, но и примитивной логике. Вообще действо, разворачивающееся в этом безлюдном переулке, стороннему наблюдателю, скорее всего, представилось бы чем‑то вроде ритуальных танцев дикарей. Любое движение, произведенное одним из танцоров, всегда встречало грамотное противодействие. Этот спектакль продолжался очень долго (разумеется, по меркам реального боя) – минуты полторы‑две.

Закончилось все так же неожиданно, как и началось. Продолжая наблюдать за выпадами своего противника, Владимир ощутил приближающуюся угрозу. Посыл шел со стороны гаражей, откуда недавно появился и сам Володя. Для того чтобы оглянуться, его визави с ножом не оставлял и секунды, неустанно контролируя своего противника. Меж тем сигнал тревоги нарастал, предупреждая о приближающейся опасности. Наличие за спиной врага всегда равносильно поражению, поэтому новоиспеченный ведьмак был вынужден поменять выгодную позицию, иначе он не мог контролировать нападение со спины. Маневрируя и делая ложные выпады, Владимир вынужден был опять прижаться к бетонному перекрытию, проиграв в свободе маневра, но обеспечив себе полный обзор.

Бандит вместо усиления натиска на травмированного противника, лишенного к тому же свободы передвижения, сбавил обороты, словно что‑то его насторожило, заставив прислушиваться и кидать вокруг косые взгляды.

Причина, насторожившая обоих, вскоре вывернула из‑за поворота в виде все того же Петровича. Он шел неспешной, но легкой походкой человека, привыкшего к длительным пешим переходам. Еще издали заметив происходящее на его пути смертоубийство, он, в отличие от большинства обычных людей, не пошел на попятную, не постарался исчезнуть с места происшествия, а, подхватив с земли здоровенный сук, прибавил хода с явным желанием присоединиться к дерущимся.

Увидев приближающегося мужика, да еще вооруженного угрожающего вида дубиной, владелец ножа, не раздумывая, бросился в ближайший пролом в стене, рассчитывая, что в развалинах его преследовать побояться.