— Покажу, где можно купить, — собщил Фередир, входя. Лоб оруженосца был разбит, и он на ходу промокал его платком.

Гарав поднял брови:

— М?

— Я не виноват, что некоторые мужь… люди не понимают разницы между дружбой и прелюбодеянием. — Фередир шлёпнулся на кровать и стал стягивать сапоги. — Пришлось прыгать с балкона.

— Прибьют тебя, — лениво сказал Гарав. — И князь скажет, что правильно прибили. Есть же порт. Зачем тебе замужние?

— Я ценитель не шлюх, а женской красоты, а она не терпит собственников. — Фередир покосился на монеты: — Ого.

— Бери, — предложил Гарав широким жестом.

Фередир засмеялся:

— Ну, если правда… Пошли погуляем?

— С такой печатью на лбу только под кроватью прятаться… Кто хоть пострадавший-то?

— Я, — нагло ответил Фередир. — Женщина осталась довольна, а этот старый пень — всего лишь торговец рыбой. Да ещё и дунландец! — Фередир скривился.

— Спекулянт, значит, — по-русски сказал Гарав. — Сейчас ещё подведи под свое кобеляченье политическую платформу.

— А? — не понял Фередир.

— Да так, — пожал плечами Гарав и сел (монеты посыпались на постель и пол, зазвенели), обнял колени. — Вот, послушай…

Он не стал петь — он просто прочитал:

— Ты что, Волчонок? — тихо спросил Фередир, кладя руку на колено друга. — Ведь это всё неправда, только последний куплет правильный. Разве можно так жить? Это плохие стихи, друг.

— Да? — Гарав посмотрел на Фередира. — Ты счастливый парень… Знаешь, это всё может стать правдой. И эта правда раздавит Трёхбашенную, Федь… Сюда будут водить туристов на экскурсии. Жирных туристов с цифровиками. В тронный зал и в оружейную. Жирных и богатых… а экскурсоводом будет пра-пра-пра… далёкий потомок нашего князя… А орки влезут в сшитые на заказ модные костюмы, сделают дорогие причёски и станут требовать признать себя репрессированным народом и заплатить компенсацию за страдания от рук злодеев людей и эльфов со времён Белерианда…

— Кого, куда? О чём ты, Волчонок? — не понял Фередир и огляделся.

Гарав дотянулся до Садрона и вынул его из ножен.

— Экспонат, — сказал он непонятно, но почему-то Фередиру стало не по себе от этого слова. — Поедем и правда гулять. Только давай не в город. Давай поедем в луга?

— Давай! — обрадовался Фередир, видя, что друг вроде бы закончил говорить нелепости. — Пошли, кони ждут!..

…Они ездили долго — то галопом, то шагом. Потом налетел короткий бурный дождик, вымочил всё вокруг и унёсся на восток, поливать и дальше подножие Мглистых гор. Мальчишки от него не прятались, а наоборот — с воплями долго скакали наперегонки следом и «почти догнали», как гордо сказал Фередир.

— Почти, — согласился Гарав, на ходу гладя и целуя морду Хсана. Они уже спешились и шли по мокрой траве (а, всё равно уже мокрые насквозь) к речушке с пологими песчаными берегами. — Мы же не виноваты, что наши кони не умеют летать, а?

Фередир раскинул руки, выпустив повод. Потом взлетел с лёгким толчком на седло и точно так же выпрямился на нём.

— Я умею, — гордо сказал он. — Смотри, Волчонок, какая радуга впереди!

На обратном пути Гарав решился. Они вели коней опять в поводу по городской улице, жевали купленный и разломленный пополам огромный пирог с рыбным паштетом, никуда не спешили, и тут взгляд Гарава упал на вывеску лавки (он не без удовольствия понял, что разбирает написанное), где торговали музыкальными инструментами.