— Да, — с ленцой протянул вокалист и чуть улыбнулся, как бы ненароком показывая свои клыки.

Девушки дружно ахнули.

Джимм скрыл кривую ухмылку, вновь прикладывая к губам холодное стекло бутылки, и сделал пару глотков хмельного.

Он ясно увидел вспыхнувшее воспоминание вокалиста: вот он с мрачной улыбкой берет два бокала. Наполняет их вином. Медленно проходит в спальню, где все прямо кричит о его вампирской натуре: красно-черная гамма, бархат и атлас, свечи, сладковатый запах и медленная чувственная музыка. Подает бокал с вином девушке в черных кружевах, а сам мощными глотками осушает свой бокал, притворяясь, будто там настоящая кровь.

Как смешно. Клайв начинал и сам верить в свое вампирское происхождение, уже забывая, что клыки — это лишь удачная работа стоматолога. Джимм теперь почти всегда ловил от того мощные эманации веры в собственную силу и превосходство.

Люди. Если собственная жизнь и ее реалии не устраивали их, им все больше хотелось чего-то иного. Казалось, смертным нравится терять свою суть и жить, подражая другим, чья жизнь казалась им безоблачной и интересной.

На самом же деле, Клайв даже не представлял, какая это мука — быть вампиром. Кому, как не ему, Джимму, было более чем известно, какой ценой дается бессмертие. Впрочем, разубеждать человека в прекрасной иллюзии он не собирался. Ведь на самом деле, парень был талантливым и умным, вот только прикрывал всю свою внутреннюю смуту и терзания вот таким ярким образом.

— Как так получилось? — все наседала на вокалиста брюнетка.

— Кое-что иногда лучше не знать, красавица, — так же протянул Клайв.

Джимму захотелось немного прогуляться. Нечего сидеть в насквозь провонявшем помещении, в котором до сих пор призраками витали обрывки чужих эмоций.

Взяв почти допитую бутылку с собой, он поспешил выйти из гримерной, наглухо «отрезая» себя от мыслей и чувств ее сегодняшних обитателей.

— Джимм, ты куда? — их агент, Ранхуд, говорил с едва различимым акцентом.

На самом деле, мужчина гордился своим происхождением и с удовольствием рассказывал всем историю своего становления на ноги в Америке. Индийский пацан вылез из голодной бедноты чисто на собственных амбициях и удаче. Ранхуд нравился Джимму, поэтому он не имел привычки раздражаться на того.

— Прогуляюсь, не против? — уже у дверей обернулся мужчина.

— Нет, только помни, утром выезжаем в Оустен, — дружелюбная белоснежная улыбка индуса.

Джимм лишь пожал плечами и вышел в коридор.

В этом Риджтауне, кажется, ничего и не было, кроме истории. Старые здания, старые машины, половина населения — старики. Никакого молодежного досуга. Он чувствовал здесь лишь отголоски из прошлого. Концертный зал был примерно годов пятидесятых прошлого столетия. И был самой величественной и центральной постройкой городка. В таких местах, где на протяжении более чем полувека скапливалось много народа, а выступающие на старой сцене люди выкладывали всю свою душу, выворачивались наизнанку, играя, танцуя и распевая песни, бродило невероятно много отзвуков сильных чувств. Некоторые задерживались здесь на десятилетия, а другие готовы были раствориться в миру уже на следующий день.

Джимму казалось, он слышит давно ушедшие голоса, смех и крики радостной толпы. Он любил такие места. Любил прошлое даже больше, чем настоящее.

Закинув голову, он допивал последние капли пива, как вдруг почувствовал «что-то». Сильное, напряженное и светлое. Будто кто-то капнул немного теплого солнечного света в эти мрачные и узкие коридоры.

Мужчина удивленно огляделся и обострил свои чувства, силясь найти манящий источник.

— Ваш басист всегда такой молчаливый и нелюдимый? — услышал он вопрос девушки за дверью и тут же отключился от ее жужжащих и зудящих в голове мыслей.