Погода благоприятствовала продвижению вперед, и на пятый день после того, как Джуравиль расстался с ними, эскадра принца под прикрытием ночи подошла к берегу севернее аббатства Сент-Гвендолин. Как Джуравиль и обещал, эльфы на берегу установили факелы, указывавшие им путь. Вскоре объединенные силы Вангарда и Альпинадора вступили на материк.

В отличие от гарнизона Пирет Талме, находящиеся в Сент-Гвендолин солдаты и монахи оказали им сопротивление. Братья попытались отразить атаку, используя магическую силу камней, но Пони, зажав в руке солнечный камень, заставила погаснуть пущенные ими огненные стрелы, а потом с помощью графита обрушила на монахов собственные молнии, расшвыряв защитников аббатства.

Взятием ворот руководили Андаканавар и Брунхельд. Тут ни к каким ухищрениям не прибегали; альпинадорцы просто взломали преграду, и немногочисленные защитники в ужасе разбежались, прячась в лабиринтах подземных помещений монастыря.

Когда Джуравиль прибыл к принцу Мидалису, аббатство Сент-Гвендолин уже капитулировало.

— Хорошие новости с юга, — сообщил эльф. — Бринн разгромила армию, осаждавшую Дариан-Дариалл.

— И как же ей это удалось? — спросила Пони.

— Среди ее врагов нет единства, — сказал Джуравиль, — и Бринн научилась использовать это. У тогайранки прекрасные советники, да она и сама достаточно умна, чтобы понимать истинные мотивы человеческих поступков.

— Интересно, что она, в таком случае, думает об Эйдриане? — поинтересовался Мидалис.

Эльф оставил этот вопрос без ответа.

— Мы разослали в ближайшие селения вестников, которые расскажут о возвращении принца Мидалиса, — сказала Пони. — Чтобы люди знали, что существует сопротивление Эйдриану, и могли надеяться на возрождение королевства.

Пока женщина говорила, Джуравиль внимательно вглядывался в ее лицо, почувствовав под маской внешней решимости скрытое смятение.

— Или чтобы предупредить их о том, что вот-вот вспыхнет новая война? — спросил эльф.

— И это, конечно, тоже… — Пони вздохнула.

По лицу сидящего рядом с ней принца можно было догадаться, что эти слова поразили его.

— Боюсь, ты возлагаешь слишком большие надежды на простой народ Хонсе-Бира, — прямо ответил Джуравиль на его невысказанный вопрос. — Все твои проблемы, как мне кажется, чрезвычайно далеки от них. Больше всего они хотят мира и спокойствия в своих селениях.

— Но ведь ты сам говорил, что крестьяне со всех сторон стекаются в армию Каласа, — возразил Мидалис.

— Это так, — сказал эльф. — Народ Хонсе-Бира не похож на наших друзей из Альпинадора, — он уважительно поклонился Брунхельду и Андаканавару, — и на бехренцев не похож, а уж тем более на тогайру. На протяжении многих столетий в королевстве не было раздоров и смут, и здешние обыватели привыкли к миру и благоденствию. Урсал и Санта-Мер-Абель защищали людей, мудро — так они считали почти всегда — руководили ими, и это всех устраивало. С появлением Бринн Бехрен переживает нечто подобное тому, что творится сейчас в Хонсе-Бире, хотя, конечно, и не в такой степени. Когда власть правителя Чезру пала, людей охватило смятение. Чезру безраздельно правил Бехреном, и все же внутри отдельных племен по-прежнему сильны старые связи. В Хонсе-Бире же народ поистине един и потому крайне зависим от власти.

Он умолк.

— И вот сейчас они выбиты из колеи и серьезно напуганы, — продолжил через какое-то время Джуравиль. — И ты поступаешь правильно, демонстрируя им, что королевский род Урсалов не угас со смертью короля Дануба и его сыновей.