Мухин, возившийся перед зеркалом, висящим над заржавленной раковиной, что-то невнятно буркнул. Куда он деньги тратит? Какое его свинячье дело, куда? Жлоб, сволочь, «бык»… Конечно, против лома нет приема… Вперся в квартиру, мерзавец, как к себе домой… Сука. А Юра-то, оказывается, каков? Нанимает отморозков, по-человечески поговорить не может. Один раз дали ему по башке, тоже, правда, случайно все вышло, но он сам виноват… Ребята из ОМОНа сидели тогда у Мухина, выпивали-закусывали, они со съемок приехали, где Мухин халтурил. Сами себя играли, ну и закорешились там. Привез их Мухин к себе, водки взяли, все прекрасно шло, а тут приперся Юра, стал буянить, бандитами угрожать. ОМОН как про бандитов услышал, так ему не отходя от кассы и выписали по лицу… И сказали, чтобы забыл про долг. Он-то, Мухин, все собирался ему позвонить, объяснить, что отдаст он, отдаст, просто задержка вышла, пусть не нервничает. У него все равно, как он понял, бабки без движения лежат в копилке, а Мухину нужны…

Про «дело»-то он, конечно, насвистел, просто долгов накопилось у Вити немерено, а отдавать надо, серьезным людям задолжал, не бандитам. Конечно, не убили бы его за эти деньги, и даже по голове не настучали, но репутацию погубили бы бесповоротно. А репутация – единственное, что Мухина уже много лет кормило, поило и спать укладывало в постель с далеко не последними женщинами.

Сейчас возьмет он у Аськи четыре штуки – хоть на неделю отсрочка, – а там посмотрим. Бодун еще, черт бы его подрал… Надо было не четыре просить, а четыре пятьсот. Семь бед – один ответ. Но похмелиться нужно обязательно, на студии кого-нибудь выловить, раскрутить на бутылочку-другую-третью… А может быть, и к Аське заехать, если она не против будет. Ей и поплакаться в жилетку, может, и ходы какие вместе с ней найдутся…

Этот отморозок, который сзади сейчас его глазами сверлит, он же наверняка из лохов. Если его Юрка нанял, то явно не из крутой группировки. Нет у Юрки таких связей, с серьезными бандитами он незнаком. Значит, можно будет встречный, так сказать, иск предъявить. Жалко, омоновцы те, из Москвы, укатили уже на родину, они бы дали просраться этой сволочи… Ну да ладно. Никуда эта тварь не денется. Приедет он к Юре с ребятами, все им расскажет, кто да что, разберутся с этим ублюдком. И деньги вернут. Только надо решить, кого в эту поганую историю вписать-то можно…

У самого Мухина тоже знакомых бандитов не было, но была Ася – действительно мощный кинопродюсер, а у нее-то уж наверняка крыша – будь здоров! Кажется, вообще ментовская крыша у нее. Мухин напряг память, вспоминая, говорили ли они когда-нибудь на эту тему. Вроде говорили… Вроде и про ментов она первая сказала. Что самое надежное в наше время дело – это ментам платить… Ладно, сегодня же они все и выяснят. Сумма-то плевая, две штуки всего, не мог этот придурок Юра потерпеть немного… Надо же такой сыр-бор поднимать… Это один клип забацать какому-нибудь мудаку попсовому, вот тебе и будут четыре штуки…

– Я готов, – сказал он, повернувшись к Егору.

– Поехали. Замучил ты меня уже. Смотри-ка, почти не видно ничего, – сказал Егор, оглядев лицо Мухина. – Ты что, гример, что ли?

– Я – киношник, – ответил Мухин. – А там всему учат. И этому тоже. Сам не сделаешь, никто не сделает. А деньги – я гонорар из Москвы жду, на этой неделе… Так что странно, что Юра обождать не мог, я же с ним говорил…

– Хорош пиздеть, – подтолкнул его в спину Егор. – Ехай давай. А то разошелся что-то. «Киношник»!

Глава четвертая

Настя проснулась, чувствуя необычайную легкость во всем теле.