Сержант, тяжело плюхнул мешок на землю, огляделся по сторонам в поисках звавшего, увидел Борисова, тяжело дыша, попытался улыбнуться, стянув с головы панаму, вытер льющийся по лицу пот и хриплым от усталости голосом ответил:

— Пацанам с роты вечерком попить чайку будет…

— А сам, что, чай не пьёшь? — замкомбата был в хорошем расположении духа.

— Ну… — неопределённо протянул Димарик, и, сумев улыбнуться, согласно кивнул головой. — Пью, чего ж не попить-то. Только я сладкое не очень, мне и пайкового сахара за глаза. — И, отстранив пожелавшего помочь Краснова, он вскинул мешок на горбушку и поволок дальше, к ожидающей группу машине…

Глава 4

Эвакуация

— Твари они все! Звери! — рассуждал Крикунов, сидя на верхней полке. Пар, исходивший от его тела, в ярком свете настенной лампочки виднелся лишь как небольшое мерцание воздуха. Прямо перед баней старший лейтенант просмотрел сцену казни контрактников, учиненную прячущимися по горам бандитами, и его буквально трясло от ярости. — Убивать их всех надо без суда и следствия! Расстрелять не могли, сволочи, если уж приговорили…

— Брось бушевать, казнь остаётся казнью, в какую одежду ты её не ряди, — плеснувший кружку воды на раскалённые камни Атясов подался чуть-чуть назад и слегка поежился от нахлынувшего на него жара. В конце концов, ему, чтобы не обварить уши, пришлось пригнуться. — Да и часового можно по-разному снять. Если на нём будет бронежилет, ты что же, станешь выбирать что и как, колоть или резать?

— Ну, ты сравнил, то часовой…Тут ситуация, — вроде бы уверенно возразил Валерий, — а там — хладнокровное убийство.

— Дело не в этом, дело в нашем восприятии. Мы — дети прогресса и выстрел в грудь или голову считаем почти нормальным явлением, а вот смерть от ножа, когда один противник хладнокровно перерезает горло другому, для нас чудовищна. А они дети гор. Отары овец всегда сопровождали горских жителей, для них убийство с помощью ножа более привычно и естественно. В том, что они совершают, чехи не видят такой же жестокости, которую увидит в этом любой европеец. Но нас тоже учат убивать ножом и прикладом, палкой и голыми руками, и сложись ситуация так, что у тебя не останется выбора, ты непременно этими умениями воспользуешься.

— Ну, я же не говорю…

— Погоди, ты меня недослушал, — капитан выпрямился и осторожно привалился спиной к горячей стене. — Суть не в том, кто и как убивает, а кто больший негодяй и изверг. И ещё надо помнить, что война сама по себе кровь и грязь. Каждый, кто твердит, что есть гуманные и негуманные войны, гуманное и негуманное оружие, по меньшей мере — лицемер.

— Да, агитировать ты мастер! — Крикунов с уважением покачал головой.

— Угу, — согласился Атясов и продолжил: — Скажи, разве может быть оружие гуманным?

Оба сидевших в парилке старлея, одновременно подняв руки, покрутили пальцами у виска.

— Вот и я о том же, но мировое сообщество всерьез призывает запретить оружие негуманное и, более того, определяет, какое оружие гуманно, а какое негуманно. Но разве есть какая-то разница между тем, выпустит противник три снаряда и разрушит деревушку, или же он выпустит шесть, но с тем же итоговым результатом? Возрастут лишь затраты, война затянется, и в итоге, когда, наконец, наступит долгожданная победа, и не важно чья, все будут жить хуже.

— Что-то мы не туда поехали, — вмешался в разговор дотоле молчавший Кузнецов. — Начали за Чечню, закончили мировым сообществом.