– Ничего я не краснею. И вообще, хватит об этом.

– Я принес веревку, – сказал Саймон.

– Ну вот он-то наверняка пробовал, – гнул свое Маркус. – Саймон, ты пробовал курить?

Саймон не обратил на него внимания.

– Спер из папашиного сарая. Он ее использовал в прицепе. Думаю, она достаточно длинная.

Он открыл незастегнутый рюкзак и протянул его Эмили. Рюкзак был набит толстой серой веревкой.

– Как канат в школе, – сказала Эмили.

– Ага, только потоньше. Ты по канату можешь забраться на самый верх?

– В принципе да.

– А ты? – Саймон предъявил раскрытый рюкзак Маркусу. – Ты сможешь забраться по этой веревке? Если не сможешь, тогда за это и браться не стоит.

Сигарета, которую Маркус держал в руках, догорела почти до самого фильтра. Он бросил ее на снег и наступил сверху кроссовкой.

– Ну разумеется! Иначе я бы не стал это предлагать, верно? Ладно, ребята, за дело! Через пару часов уже стемнеет.

– А его никто не видел? Я имею в виду Гарриса. – Эмили оглянулась на густую тень изгороди.

– Да знаю я, кого ты имеешь в виду! – Саймон тоже был на взводе. Очевидно, он нервничал не меньше самой Эмили. – Мы его не видели, но мы и за изгородь пока не заглядывали. Надо быть осторожными.

– А где мы пролезем внутрь?

– Вон там, подальше. Где изгородь ближе всего ко рву. Меньше бежать придется.

Саймон завязал рюкзак и вскинул его на плечо. И все трое зашагали вдоль изгороди. Дойдя до калитки, они прошмыгнули мимо нее поодиночке, пригибаясь к земле и пытаясь заглянуть внутрь – не видно ли кого. Все было тихо. Они пошли дальше вдоль изгороди, чуть в стороне от нее, чтобы не пробираться по самым глубоким сугробам. Эмили уже чувствовала, как отчаянно колотится сердце – а она ведь еще не сделала ничего противозаконного. Она шла по пятам за Саймоном; позади, поскальзываясь и спотыкаясь, брел Маркус. Несколько раз она слышала, как Маркус грязно выругался. Странный он какой-то. Наверно, тоже нервничает.

Они пересекли автостоянку и перелезли через ворота на соседнее поле, вздыбившееся промороженными бороздами. Справа от них по-прежнему тянулась живая изгородь замка, и Саймон старался держаться поближе к ней. Наконец они вышли к месту, где изгородь была редкой и полупрозрачной. Саймон сбросил рюкзак и опустился на колени прямо в снег, заглянув сквозь сетку ветвей. Остальные опустились рядом с ним.

– Ничего не видно, – прошептал Саймон. – Нас еще не заметили – может, и дальше не заметят, если ты перестанешь так делать.

Это относилось к Маркусу, который кашлял в кулак.

– В горле чего-то свербит.

– Так тебе и надо! – сказала Эмили.

– Ладно, ладно.

– Хорошо. – Саймон взял рюкзак и принялся пропихивать его в дыру перед собой. – Я пойду первым. Добегу до края рва. Если все будет чисто, я махну рукой, и ты, Эмили, пойдешь за мной. Потом Маркус. Понятно?

Он пропихнул рюкзак и полез следом сам, барахтаясь в снегу и тихо бранясь каждый раз, как цеплялся за корень или колючую ветку. Через полминуты он поднялся на ноги, быстро огляделся и помчался через Замковое поле, согнувшись в три погибели. Эмили с Маркусом смотрели ему вслед.

– Ему это нравится, а? – сказал Маркус.

– Он уже там!

Саймон обернулся и коротко махнул рукой. Эмили тут же плюхнулась на живот и поползла в дыру, не обращая внимания на холод, проникающий сквозь одежду. Пролезла, встала и помчалась по снегу, страшась в любой миг услышать жуткий голос смотрителя и увидеть, как он вынырнет откуда-нибудь из-под земли.