– Не знаю, Эм. Думаю, Маркус прав. Они сюда не войдут.

– А как же полиция?

– И полиция сюда не войдет. На это стоит полюбоваться! – И Саймон чуть заметно улыбнулся.

– Но тогда…

– Они на мосту! – объявил Маркус.

– Тогда мы окажемся в западне.

Девочка чувствовала себя беспомощной перед упрямством одного и дерзостью другого.

– Ну и ладно, – сказала она. – Вы двое оставайтесь. А я пошла.

– Чего?! – Маркус развернулся в ее сторону, глаза у него стали совсем круглые от удивления и обиды. – Эм, ты этого не сделаешь! Ты не можешь бросить меня сейчас, когда враг уже под стенами замка! Это будет ужасно, это будет предательство!

– Это будет всего лишь благоразумно!

– Прошли ворота, направляются ко входу, – доложил Саймон.

– По местам! – Маркус соскочил с подоконника. – Делай что хочешь, Эм. Хочешь – уходи! Никто тебя не увидит. Решай сама.

И исчез в коридоре, ведущем к залу с колоннами. Саймон на секунду замешкался – и побежал следом. А Эмили осталась стоять, одинокая и несчастная. Она представила, как спустится по веревке, убежит, проберется через лес и вернется домой, к родителям… Они, наверно, сейчас смотрят телевизор или готовят обед… Всего двадцать минут двенадцатого – не так уж много времени прошло, она думала, сейчас куда позднее. Из-за окна донесся невнятный гул голосов – враг был здесь.

Она представила, как съезжает по веревке, несется сломя голову. Удирает без оглядки, когда враг у дверей…

Эмили ждала ее комната: кровать, книжная полка, фанерный стол, старые плюшевые мишки, сидящие рядком, теплая батарея. А тут, в цитадели, ветер свистел сквозь зияющие арки и на каменные плиты падал снег. Руки в перчатках онемели. Эмили думала о тепле, уюте и предательстве.

Надо было уходить, уходить немедленно, но она не могла заставить себя уйти. Своя комната казалась ей теперь бледной и ненастоящей; мысли о ней рассеялись, осталась только несокрушимая мощь замка. Нет, нельзя убежать и спрятаться, раз другие остались – нравится ей это или нет, а они очутились здесь из-за нее, и бросить их она теперь не может.

Эмили с головой накрыла волна страха и невозможности предать друзей, почти неотделимых от чувства вины. Ей сделалось очень плохо.

Когда тошнотворное ощущение схлынуло, девочка поправила шапку, чтобы как следует прикрыть уши. Потом глубоко вздохнула и пошла по коридору в зал с колоннами.

Маркус с Саймоном сидели на корточках посреди зала, склонившись каждый над своим отверстием. У обоих под рукой было наготове по горке камней. Когда Эмили вошла, они даже не оглянулись. Через бойницу доносился скрип снега, кашель, приглушенные голоса. Потом послышалея скрежет и еле слышный отсюда хриплый голос Гарриса:

– Погодите. Замок заело.

Снова скрежет.

– На таком холоде он замерзает.

Эмили присела на корточки рядом с Маркусом. Скрежет сменился протестующим визгом древних петель. Этот звук сквозь отверстия в полу был куда слышнее, чем через бойницу.

Маркус пристально всматривался в дыру, почти загородив ее собой, так что Эмили было плохо видно, что происходит внизу, в коридоре. Мальчик взял в руки большой обломок камня. Краем глаза Эмили видела, что Саймон последовал его примеру.

В коридоре послышались шаги. Они приближались.

До них донесся голос – снова Гаррис:

– Дурацкая это затея.

Другой голос, спокойный, миролюбивый:

– Положено проверить, сэр.

Гаррис хмыкнул.

– Ну, дверь стоит запертой, вы же сами видели.

Маркус напрягся; он поднял камень над центром дыры, удерживая его двумя пальцами.