Прентис оглянулся. В восьми футах от него за каменным уступом притаилась гремучая змея.

— Я ее увидел, когда мы только сюда пришли, — добавил старик, — и ждал, что ты тоже заметишь. Нельзя надеяться, что тебя предупредят. Нужно самому быть начеку каждую секунду.

Прентис отошел от озерца и выхватил пистолет.

— Зачем? — спросил старик. — Она не причинила тебе зла. К тому же, если Вилья поблизости и не видел пыли от нашего приближения, он наверняка услышит выстрел. Подумай. Ничего не делай, не подумав о последствиях.

Прентис посмотрел на него и, почувствовав себя последним дураком, опустил пистолет.

Его настоящее имя было Доротео Арранхо. Он родился в 1878 году, в штате Дуранго, к югу от Чиуауа, но на протяжении всей своей жизни он провел столько времени в Чиуауа и вокруг, что знал этот штат как свой родной. Учитывая его знание местности, экспедиции нелегко будет выследить его на нейтральной территории, не говоря уже о его родных местах. К тому же почти двадцать лет он только и делал, что скрывался.

В 1895 году он вместе с матерью-вдовой, братьями и сестрами работал в богатом мексиканском поместье. Он подружился с местной бандой угонщиков скота, был замешан в грабеже, провел несколько месяцев в тюрьме, пока расположенный к нему помещик не вызволил его. Вскоре после этого было совершено нападение на его сестру, и он убил обидчика, сына хозяина, на которого он работал; и, хорошо усвоив главный принцип правосудия того времени — богатые всегда правы, — тут же убежал в горы. Тогда ему было семнадцать, и, вероятно, для того, чтобы уберечь от преследований свою семью, он сменил имя на Франсиско Вилья; обычно его звали Панчо — распространенным уменьшительным от Франсиско. Помня о дружбе с шайкой бандитов, он украл лошадь из загона возле бара и присоединился к ворам, орудовавшим в Дуранго и Чиуауа. Может быть, недолго он работал батраком в Нью-Мексико, Аризоне и Калифорнии. Ходили слухи, что он побывал и солдатом. Но в основном он оставался бандитом и снискал себе славу Робина Гуда. Воруя скот в больших поместьях, он часть оставлял для себя, немного продавал, а остальное раздавал бедным крестьянам. В конце концов, бандитом его сделало в первую очередь самоуправство мексиканских аристократов, и ему доставляло удовольствие снабжать себя за их счет и помогать бедным.

Это было в годы правления Диаса, просидевшего у власти тридцать лет, и, когда в 1910 году разразилась революция, Вилье представилась возможность из бандита стать партизаном и делать то же, что и раньше, но уже во имя справедливости. Он был предводителем собственной банды, иногда носил усы, иногда сбривал их, был невысоким, коренастым, круглолицым и темноглазым. Один современник описывает его: “Этот крупный атлет встал и заговорил; его мощная грудь выпирала из-под мягкой шелковистой сорочки с расстегнутым воротом, откуда была видна широкая бычья шея”. У него были жены по всей Мексике, он заводил повсюду друзей, покорял людей своей манерой сидеть в седле и самими лошадьми, которых он выбирал — самых крупных, самых сильных и эффектных.

Учитывая его способности, неудивительно, что, ударившись в революцию, он быстро превратил свой отряд из пятнадцати человек в сорокатысячное войско. Его умение планировать налеты, совершать их и уходить безнаказанно очень пригодилось в партизанской войне. Самый его излюбленный военный прием — внезапное ночное нападение — был взят из бандитской тактики, и если бы не неожиданное нежелание взять бразды правления в свои руки, он мог бы управлять государством. Так или иначе, он упустил такую возможность.