Коттен охватил восторг предвкушения. Она окинула взглядом Пэлакси-ривер, обмелевшую настолько, что на лодке уже не проплыть. Однако после проливных дождей, говорят, река превращается в большую яростную стремнину — единственную в северном Техасе реку с порогами. Дождь меняет реку до неузнаваемости. Так и ее новая история кардинально изменит мир.

— Сколько, ты говоришь, собирается заплатить канал? — спросил Кассельман.

— Восемь штук, — ответила она и услышала, как Тед присвистнул. — Не надо меня пугать. Я убеждена на все сто, что информация достоверная. Если канал не захочет покупать материал, его купят на черном рынке намного дороже. И тогда сюжет вместе со славой достанется кому-нибудь другому. Я проверяла, Тед. Эксперты говорят: все точно.

— Проверить и доказать подлинность — не одно и то же, детка. Ты сама знаешь это лучше любого другого. — Он помедлил. — Я просто не хочу, чтобы с тобой вышло, как с Джеральдо, который открывает сейф Аль Капоне, или еще хуже, как с Дэном Рэзером. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Один палеонтолог обследовал эту кость. Сказал, никаких сомнений.

— Коттен, ты сама себя послушай. Ощущение такое, что ты готова поверить чему угодно. Какой-то Джилли… ведь так зовут торговца? Черт, в этом Техасе сплошные Джилли.

— Еще попадаются Джорджи У. и Линдоны. Но если честно, он так и представился: Джилли.

— Ладно, всяко лучше, чем Глубокая Глотка. Итак: Джилли из Техаса, у которого папа коллекционирует всякое ископаемое барахло и держит у себя склад костей динозавров, находит эту невообразимую кость в отцовском подвале, в ящике с кучей других костей. Он звонит тебе втихаря и предлагает сенсационный сюжет за разумное вознаграждение, хотя может за бешеные деньги продать кость на черном рынке. Но из чистого великодушия он…

— Да нет, великодушие тут ни при чем. Обыкновенный расчет: если сюжет выдаем мы, то к нему в лавку окаменелостей доллары потекут рекой. У него есть другой вариант: он продает кость на черном рынке и получает столько же за один раз, но без всякой помпы. И он выбирает то же самое, но с помпой.

— А что за палеонтолог? Он откуда взялся?

— Угомонись, Тед. Ну почему ты не можешь просто за меня порадоваться?

— Потому что ты для меня как родная дочь. Я за тебя беспокоюсь. Не хочу, чтобы ты на пике популярности села в лужу.

Коттен откинулась на сиденье и посмотрела на спидометр. Восемьдесят девять миль, а здесь разрешено не больше шестидесяти пяти, и она отпустила педаль газа. Тед и в самом деле беспокоился за нее.

— Его фамилия Уотерман. Доктор Уотерман. Я познакомилась с ним на банкете для журналистов, который устраивали в Музее естественной истории месяца два назад. Все вышло прекрасно. Он согласился съездить в Техас. Естественно, дал письменное обязательство не разглашать эту информацию, пока мы не пустим ее в эфир. Пришлось постараться, чтобы Джилли согласился показать кость Уотерману. Теперь о ней знают только крупные шишки в Эн-би-си, Уотерман, Джилли, я, а теперь еще и ты. Если узнают, что я болтаю об этом с конкурентом, меня тут же уволят.

— Уотерман, — повторил Тед. — А как его зовут?

— Генри… нет, Гарри. Гарри Уотерман. А зачем тебе?

— Просто из любопытства. Может, попробую навести о нем справки.

— Он написал на канал письмо, где подтвердил свое заключение, что кость подлинная. Если бы не это письмо, думаю, они не стали бы раскошеливаться.