«Они знали, что я первым делом кинусь спасать детей. Мы не должны были выйти отсюда живыми. Мы должны были умереть».

В этом было что-то личное.

Месть. Месть просто за то, что они здесь жили.

Вильгельм Гопкинс покинул свой пост у живой изгороди и направился к крыльцу. Остановившись, он тщательно вытер ноги, прежде чем войти в дом.

«Ты заплатишь за это, — подумала Анника. — Пусть это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, но ты дорого за это заплатишь».

Через несколько минут на подъездную дорожку к дому Эббы свернуло с дороги вызванное такси.

Анника вместе с детьми села на заднее сиденье и назвала шоферу адрес Анны Снапхане.

— Черт, — сказал таксист, округлившимися глазами глядя на пылающий дом. — Кто-нибудь вызвал пожарную команду?

В этот момент к дому Анника подъехала первая пожарная машина.

— Мне надо будет подняться в квартиру, — хрипло сказала Анника шоферу. — У меня нет денег. Вы подождете, пока я поднимусь и спущусь?

— Нет, так дело не пойдет, — ответил таксист, посмотрев на странную пассажирку в зеркало заднего вида.

Она закрыла глаза и откинулась на подголовник.

— Я очень вас прошу, это горит мой дом.

Он тронулся и медленно поехал мимо пожарной машины. По дороге они встретили мчавшиеся по Винтервиксвеген к месту пожара машины скорой помощи. Их синие мигалки разрывали черноту ночи.

Ночь скоро кончится, вдруг подумала Анника.

Такси ехало вдоль берега к городу. На западе небо было еще непроницаемо темным, но сзади в салон такси лился свет, и это был не отсвет пожара. Скоро солнце выкатится из-за горизонта, подумала Анника.

— Как начался пожар? — спросил шофер.

— Я не могу сейчас об этом говорить, — ответила Анника.

Дети с обеих сторон жались к ней, свернувшись клубочками на сиденье, и она беспрерывно гладила их по волосам и пижамкам. Вскоре детей укачало, и они уснули.

Убедившись, что дети спят, она взялась за сотовый телефон.

К. ответил на звонок по прямому телефону сразу.

— Не ждал услышать тебя еще несколько часов, — сказал он.

— Мой дом горит, — бесцветным голосом сообщила Анника. — Кто-то специально его поджег. В детские комнаты бросили по коктейлю Молотова.

Инспектор молчал. Было слышно, как он шуршит какими-то бумагами.

— Ты не пострадала? — спросил он наконец.

— Я спустила детей из окон на террасу по простыням.

— Можно ли спасти дом?

— Никаких шансов, он сгорел дотла.

Инспектор вздохнул.

— Ну, ты знаешь, что делать… — сказал он.

— Я знаю, кто это сделал, — выпалила она. — Это Вильгельм Гопкинс, старик, живущий рядом. Это он позвонил в полицию насчет машины Бернарда Торелла. Он стоял в кустах и смотрел на пожар, когда мы выбрались. Это он поджег.

— Почему ты так думаешь?

Анника отбросила волосы со лба и только теперь поняла, что вся вымазана сажей.

— Он пытался избавиться от нас с того момента, как мы приехали. Он ездит на машине по моей лужайке, он портит своей газонокосилкой мою цветочную клумбу.

— Но это же не обязательно значит, что он хотел убить тебя и твою семью.

— Он с самого начала пытался от нас избавиться. Он копал…

Она замолчала. Сил говорить больше не было.

— Это было что-то сугубо личное, — сказала она наконец. — Тот, кто это сделал, хотел причинить мне страдания. Сначала разбили окно на первом этаже и подожгли лестницу, чтобы мы не могли выбраться.