Грета с ужасом подняла на него глаза:

– Но это же не так! Мистер Абрамс скажет вам, кто я. Я живу с матерью в Уэлмгейте. Я никогда в жизни ничего не крала.

– В той части города сколько угодно воришек, – едко заметил высокий полицейский. – Мне придется составить протокол обо всем этом, а вы можете подождать здесь, пока мы не выясним, как все было на самом деле. Мы поговорим с этим евреем. Надо же, додумался послать девочку с таким поручением! Ему следует быть благоразумнее.

Как они смеют так говорить о ее нанимателе?

– Но у него очень болит грудь. Что я ему скажу? Мистер Блейк один из лучших его клиентов.

– Вы рассказали замечательную историю, девушка. Я готов в нее поверить, но вы никуда отсюда не уйдете, пока мы все не выясним.

– Но ведь воры могут все еще быть там! Я могла бы их опознать.

– Как знать, как знать, девушка. Давайте подождем и поглядим, как все обернется. А тем временем вы пойдете и тихо посидите в камере, в одиночестве, от греха подальше.

Вскоре Грета, дрожа, сидела в пустом тесном помещении с облицованными плиткой стенами.

– Моя мать будет волноваться, если я вскоре не вернусь домой. Сэр, я не вру! Я посещаю миссионерское собрание. Пастор может за меня поручиться. Я приличная девушка, умею читать и писать. У меня есть работа, зачем бы я крала у такого доброго человека, как Савл Абрамс?

Она разрыдалась пуще прежнего, вытирая нос рукавом.

– Тогда вам нечего бояться, не так ли, девушка? – сказал полицейский безо всякого сочувствия, прежде чем закрыть дверь камеры и удалиться.

Ей казалось, что она просидела на скамье не один час, вдыхая запах карболки и туалета, слушая лязг закрывающихся дверей и выкрикиваемые пьяными голосами проклятия. На улице наверняка уже ночь, и она знала, что волноваться будут оба, и ее мать, и мистер Абрамс. Она попыталась занять себя тем, что снова и снова вспоминала случившееся в подробностях. Никто на их улице не называл ее Мэгги, только на игровой площадке в школе. Эти парни знали ее, одного из них зовут Микки, но так зовут каждого второго ирландского мальчика. Эх, если бы там не было так темно! Она помнила ощущение от этих грубых рук на своей груди, от упирающегося ей в бедро колена. Как они посмели отнестись к ней как к уличной девке! Ей было так стыдно!

Вдруг дверь в камеру отворилась и рыжеусый констебль сказал, глядя на нее:

– Выходите.

– Вы нашли часы? Поймали тех, кто их украл? Мистер Абрамс сказал, что это он послал меня?

– Выходите из камеры.

Она шла по коридору, радуясь, что этот кошмар закончился, но затем она увидела закутанную в клетчатую шаль свою мать. Вид у нее был взволнованный и недоуменный.

– В чем дело? – спросила Грета.

Их обеих проводили в обшитый деревом кабинет, где у камина стоял высокий человек в черном сюртуке.

– Вот эта девушка, мистер Блейк, взяла часы. Мистер Блейк подтвердил, что они были отданы мистеру Абрамсу для ремонта, дорогостоящие золотые часы, принадлежавшие деду его супруги.

– Простите, – хрипло заговорила Грета, дрожа. – Это полностью моя вина. Я решила сократить путь. Мистер Абрамс был слишком нездоров, чтобы выйти на холод.

Она обернулась к полицейскому офицеру:

– Мистер Абрамс рассказал вам, как все было?

– Вы присядьте вот здесь.

Офицер указал ей на стул напротив огромного стола.

– Да, мы сходили домой к ювелиру, постучали в дверь. Ответа не последовало, поэтому офицер обошел дом вокруг и обнаружил старика спящим на своем стуле.

Он помолчал.

– Сном, от которого не пробуждаются. Он был мертв. Он умер без мучений, и его больше нет.