— Не стоит порицать леди Латимер, не думаю, что она по своей воле поселилась во дворце.

— Да, ей завидовать не стоит…

— Говорят, она умна и весьма образованна.

Дамы зашелестели юбками, придвигаясь ближе.

Ну как не обсудить возможную будущую королеву? У леди Латимер при дворе не было врагов, хотя и друзей тоже, но отозваться о ней дурно не мог никто.

— Да, я слышала, что она много и усиленно занималась языками, к тому же любит философские размышления…

— Едва ли Его Величеству нужна философствующая сиделка!

Все рассмеялись, они прекрасно знали, что именно нужно Его Величеству, только старались об этом не вспоминать. И все же кто-то не выдержал:

— Его Величеству, кроме сиделки, нужен еще один сын, а леди Латимер, дважды побывав замужем, бездетна.

— Не забывайте, что это были за мужья, они немолоды и больны.

— Вы полагаете…

Дамы только переглянулись, больше говорить ничего не стоило и было опасно, но и без слов все поняли недосказанное. Король тоже немолод и очень болен, да и мало кому захотелось бы спать рядом с этакой горой заживо гниющего мяса. А ублажать этого любовника тем более. Пожалуй, леди Латимер единодушно жалели и уж точно никто не завидовал.

Анна Клевская радовалась только тому, что король не пошел на поводу у ее брата и не вернул свою бывшую супругу обратно к себе в спальню. Она очень старалась, чтобы Генрих вовсе не вспоминал о ней. Дальше от двора — легче остаться с головой на плечах.

А у самой Катарины возможности выбора не было, правда, она не желала видеть очевидное — король намерен сделать ее своей шестой женой. Нет-нет! Она не столь красива, как Катарина Говард, она не столь кокетлива и обаятельна, какой была Анна Болейн, не столь родовита, как Катарина Арагонская и Анна Клевская, не молода, как Джейн Сеймур. Нет, за что ее брать в жены? Просто королю скучно, она развлекает его беседами, в том числе о правилах ухода за больными и о том, как лечить те ли иные болезни.

В этом Катарина знала толк, много лет постоянной заботы сначала об одном, а потом о втором муже закалили ее, приучив не замечать невыносимый запах гниющего тела, жалеть больного мужчину. Не унижая его этой жалостью, терпеливо сносить капризы обреченного человека.

— А вы знаете изобретенный мной состав пластыря?

— Нет, Ваше Величество.

Она действительно не знала, просто ни у лорда Боро, ни у лорда Латимера не было гниющих ран, хотя немощей хватало.

— Я изобрел много разных средств для лечения ран. У мужчины, который часто охотится и выступает на турнирах, не может их не быть.

— Я слышала о ваших победах, Ваше Величество.

Глаза Генриха чуть сузились:

— А о моих поражениях тоже слышали?

— На турнирах? Только об одном, вернее, не поражении, а падении вашей лошади, из-за которого вы выбыли из турнира.

Генрих стал совсем мрачен:

— Это сломало мне жизнь. После этого турнира начались мигрени и все остальное.

— Может, Вашему Величеству не стоит вспоминать?

Но король уже не обращал на Катарину внимания, он рассказывал словно сам себе:

— Нет, мигрени начались еще раньше. Тогда на турнире я не опустил забрало, а соперник этим воспользовался. Кто это был? Не помню, это было так давно… Словно в другой жизни, когда я мог целыми днями скакать верхом, метать копье, охотиться… А теперь вот не могу.

Катарине хотелось утешить его, сказав, что он еще поднимется и поскачет верхом, но она понимала, что это будет слишком фальшиво, а потому просто вздохнула:

— Всему хорошему когда-то приходит конец, Ваше Величество.