|
К сожалению, опять двадцать, мой любимый размер. Мой издатель меня убьет. – Почему? – удивился Стасов. – Разве двадцать листов – это плохо? – Конечно, плохо, – вздохнула Татьяна. – Издателю нужен объем, из которого он может сделать книгу. Либо двенадцать-четырнадцать печатных листов для издания карманного формата, либо двадцать пять-тридцать для толстой книжки обычного формата. А двадцать – не пришей кобыле хвост. Карманный формат такого объема не выдержит и рассыплется, а обычный получится тоненьким и несолидным, в руки взять противно. И вот начинает издатель ломать голову, что к моим двадцати листам пристегнуть, чтобы получилась толстая книжка. Можно взять повесть какого-нибудь другого автора, но где взять такую, чтобы точно подходила по объему? Повести на пять-восемь листиков мало кто пишет, теперь у всех мания величия, как и у меня. Все гонят по восемнадцать-двадцать листов. Кроме самых опытных, конечно, которые умеют заранее объем рассчитывать. – А ты не умеешь? – Нет. Но я учусь, так что я не безнадежна. Стасов снова взглянул на часы. Они разговаривали уже три минуты. – Тань, давай я тебе перезвоню, а? Мне твоих денег жалко. – Не выдумывай, пожалуйста. По-моему, мы с тобой этот вопрос уже закрыли. Я получаю удовольствие от беседы с тобой, и за свое удовольствие плачу сама. – Вот если бы ты не была такой упрямой и вышла за меня замуж, я бы знал, что ты проговариваешь наши общие деньги. А так я чувствую себя нахлебником. – Ну Дима, мы же договорились… Татьяна была единственной, кто из всех возможных производных от имени Владислав выбрал самый редкий вариант – Дима. Кроме нее, Димой Стасова не называл никто. Все остальные пользовались Владиками, Стасиками и Славиками. С Татьяной Стасов познакомился три месяца назад, даже чуть меньше. Спустя неделю он сделал ей предложение, чем немало удивил не только ее, но и самого себя. В первый раз Татьяна не то чтобы отказала ему, но всерьез как-то не восприняла. Он повторил попытку еще через неделю и получил принципиальное согласие вернуться к обсуждению вопроса зимой. Но Стасова это не устроило. Он и сам не понимал, отчего ему так «приперло» жениться на Татьяне, но он знал совершенно точно – он хочет этого больше всего на свете. И он-таки добился от нее согласия на бракосочетание в январе. – Да помню я, помню, не раньше января. Но может, ты все-таки передумаешь, а? Ну что тебе январь этот? Давай сейчас поженимся. И все проблемы снимутся сами собой. – Ладно, в конце декабря. – Нет, сейчас, – настаивал Стасов, почувствовав, что поймал благоприятный момент и можно «дожать» неуступчивую возлюбленную. Он так скучал без нее! Он так ее любил. – В начале декабря. – Немедленно! Таня, ну я прошу тебя… – Ну ладно, в ноябре, – сдалась Татьяна. – Договорились, – подхватил Стасов. – В начале ноября, в аккурат на День милиции. – Димка! Не передергивай, не бери меня за горло. – Спасибо, Танечка. В первые же свободные выходные я приеду, и мы подадим заявление. Как Ирочка? – Прекрасно. Порхает, поет, готовит, убирает, следит за мной, аки нянька за младенцем. – Везет тебе. – Надо уметь выбирать родственников, тогда и тебе повезет. Ирочка была сестрой первого мужа Татьяны. |
