У Велги перехватило дыхание, она едва устояла на месте, когда подошёл отец.

– Да озарит Создатель ваш путь! – приветствовал он громогласно.

Пиршественный зал задрожал от рёва дружных голосов, и Велга повторила слова вместе с ними, едва слышно, и голос её потонул в шуме. Не было ни Пресветлого Брата, ни других молитв, даже в храм они не поехали, обряд проводили, не отходя от пиршественного стола, среди родных и друзей, в стенах усадьбы Буривоев. По заветам предков.

Раздался отцовский кашель. Он явно волновался не меньше дочери:

– Перед Создателем и перед людьми стоят Оддбьёрн Раннвайг…

Велга невольно повернула голову к Иглайву, но не смогла разглядеть. Его лицо прикрыли чёрным платом. Настоящий жених Велги находился далеко на севере, в про́клятом некогда городе Ниенскансе, и не мог бросить дела, чтобы приехать и справить обряд в Старгороде. Но обычаи требовали, чтобы Велга вышла замуж, прежде чем навсегда покинет родителей, и потому её венчали не с женихом, а с тем, кто им назывался не в храме, а в пиршественном зале, не Пресветлый Брат, а собственный отец. Так требовали обычаи.

Потому и невесте, и жениху закрыли лица: чтобы ни человек, ни дух, ни святой не заподозрил подмены.

В левой руке Велга держала свечу и сквозь плат едва различала огонёк. Правой рукой она переплела пальцы с пальцами Инглайва, и их запястья обвязали, а хирдман из дружины северян пролил горилку в миску под их руками. Капли брызнули на запястье Велги, и она вздрогнула, точно от кипятка.

– Эх, жаль не мне, – нарочито громко вздохнул Инглайв из-под плата.

– Тебе ещё налью, дорогой гость, – прокряхтел отец.

– Так что мне горилка? Не упиться. Я про невесту. Такая красавица у тебя, князь.

Заиграл дударь на своей дуде, и весёлая песенка зазвучала на весь зал, её подхватили волынка и свирель.

Велга вспыхнула ещё стыдливее, а Инглайв повёл её вдоль стены, кругом вокруг стола. Он шёл впереди, держа свечу в левой руке, а правой был по-прежнему обвязан с Велгой. Обоим нельзя было открывать ли́ца, и они то и дело спотыкались о лавки, отчего каждый раз гости громко хохотали и притоптывали, желая пуститься в пляс. И Велге тоже захотелось танцевать.

В ушах звенели височные кольца. То звонко, то тихо, то весело, то жалобно. И сердце Велги так же стучало, то замирая от счастья, то разрываясь от тоски.

Шаг за шагом. Рука в руке. И впереди высокий, статный Инглайв. Каким был настоящий жених Велги? Были ли у него такие же яркие голубые глаза? Многие северяне могли похвастаться яркими, точно ледяные озёра, глазами. Но что до Оддбьёрна Раннвайга? Как выглядит он?

Шаг, ещё один. Велга крепче вцепилась в большую руку свата. Была ли такая же большая, сильная ладонь у её мужа? Была ли она так же горяча?

Гости хлопали, притоптывали в такт дуде, и Велге тоже не терпелось станцевать с подружками, а может, с Инглайвом. Ей так понравилось чувствовать свою крохотную тонкую ручку в его большой руке.

Сквозь паутинку вышивки платка показалось бледное лицо матери. Она улыбалась довольно, горделиво. Но гордилась ли она взрослой красавицей-дочерью? Или же богатым влиятельным женихом да удачной сделкой? За подол госпожи Осне хватался Кастусь. Он скорчил вредное лицо при виде сестры и кинул в неё куриную косточку. Велга увернулась и чуть не упала, Инглайв обернулся, едва успел обхватить её за талию, придержать. Но свеча выскользнула из его левой руки. Упала на пол и потухла.

Затих вдруг дударь.

– А-ах! – запричитали женщины, кто-то осенил себя священным знамением, кто-то поплевал через левое плечо. Мужики застучали по дереву.