На подходе к парадной лестнице внутри здания их остановил «еще один важный хер», словами Дохлого, и заявил, что дальше с посторонними – нельзя. Пройдет только главный. Эмрис оглянулся на остальных. Качнул головой: без глупостей.

Путь наверх дался почти в беспамятстве: два этажа Эмрис проделал, слушая, как грохочет сердце и неистово воет ветер в голове, швыряя туда сюда сгустки крови. Из всего, что вещал ему очередной дворцовый прихвостень, он уловил только, что должен обязательно поклониться. Как то там по особенному. И ждать, пока не разрешат распрямиться.

Эх, знал бы этот лизоблюд, что любая задница годится для трона, с укоризной подумал Эмрис.

Вскоре они достигли двустворчатой дубовой двери. Сопровождающий сказал пару слов стражникам, и один из них – Эмрис оценил его начищенную форму, как «вал железа, продав который мы могли бы есть два месяца» – постучал в кабинет.

– Прошу прощения, ваше величество. Пленитель Норга из Ред…

– Зови.

Голос у императора был ясным и… Эмрис бы сказал – «мужским». Таким голосом раздают команды солдатам, а не распоряжения управителям дворцовых завтраков.

– Ждите за дверью, – приказал Аерон, и Эмрис, вошедший в просторное помещение, от которого веяло бесконечной работой, почувствовал за спиной пропасть: он остался без сопровождения. Когда дверь за ним затворилась, пропасть превратилась в непроходимую стену, отрезающую путь к отступлению.

Эмрис гаркнул на себя: он что, проделал весь этот путь, чтобы отступать?! Нет уж! Что там говорил «важный хер»? Поклон? Нет проблем!

Железный отвел руку в сторону, другую руку приложил к груди, выставил вперед ногу и наклонил голову.

Аерон, как обычно стоявший между массивным письменным столом и окном, с пачкой бумаг в руках, оглянулся на Эмриса вполоборота, осмотрел сверху вниз и изрек:

– Весьма коряво, барон. – Он вернулся к бумагам и, дочитав верхний лист, переложил в конец пачки. – Но ваши способности, я полагаю, куда полезнее умения стоять в позе, которая позволяет палачу с большим удобством отрубать голову. Встаньте.

Эмрис выпрямился, равно оглушенный рассуждением императора и его будто между прочим брошенным «барон». Аерон на визитера больше не смотрел, и Эмрис получил несколько мгновений, чтобы разглядеть государя.

Император напомнил Эмрису самца рыси в самом расцвете сил. Он был чуть уже в костях, чем сам Эмрис, сухой, поджарый, будто готовый к рывку в любой момент времени. Подобранный, Аерон выглядел как мужчина, который никогда не пренебрегал тренировками. Просто врожденная предрасположенность делала его сложение атлетичным, а не по медвежьи мощным, как, например, у колосса Крейга.

Взгляд Эмриса прошелся по облачению монарха: камзол из черного сукна опрятен и застегнут на все заклепки (он выручил бы за него достаточно, чтобы кормить всех своих людей полгода!); пояс из кожи тончайшего дубления закреплен безукоризненно (он бы точно отбил стоимость «арозанского вина»!). Два кинжала – оба с правой стороны – говорили о знакомстве Аерона с военными обычаями портового торгового города Талассия и о том, что император находит их не лишенными смысла.

Руки у императора скорее рабочие, чем ленные – видно и мелкие шрамы, и некоторую огрубелость кожи. Судя по лицу, государю что то около тридцати. Плюс минус. Коротко остриженные и чуть торчавшие надо лбом волосы в отблесках полуденного солнца напоминали Эмрису ядрицу красного дерева.

Но все это враз поблекло, когда Аерон, наконец, посмотрел на наемника, и Железный увидел его глаза: темный, как спелый каштан, правый и зеленый, как вязовый лист, левый.

Пока Эмрис переживал удивление, император осмотрел его в ответ. На этот раз – снизу вверх.

– Ваша одежда… – Протянул Аерон.